Родовые руины

Борис Нечаефф, гражданин Франции и внук эмигранта-белогвардейца, вернулся в Россию с женой и детьми, чтобы участвовать в восстановлении фамильной усадьбы. "Огонек" побывал в Орловской области на субботнике, который должен положить начало превращению заброшенного туберкулезного санатория в узнаваемый туристический объект

"Весна 1915 года была особенно хороша",— пишет в своих воспоминаниях парфюмер дома Chanel Константин Веригин, до революции бывавший в усадьбе у кузенов Нечаевых в селе Первый Воин между Орлом и Мценском.

"Большой дом в строго выдержанном александровском ампире смотрит на нас,— продолжает Веригин.— Достаточно было переступить порог и вдохнуть в себя запах дубовой лестницы, как ожили воспоминания. Знаю, что сейчас же за дверью откроется первая "чайная столовая" и налево будет еще большой кабинет, а направо еще столовая, и гостиная, и спальни. Сзади парк подходит к самому дому... Старших мальчиков, Андрея, Бориса и меня, с гувернером поместили в небольшом флигеле среди парка..."

Кто знал, что скоро все смешают война и революция? Я иду по коридорам усадьбы вместе с внуком и тезкой того Бориса, о котором вспоминал парфюмер Chanel. На полу — листья, осколки, пожелтевшая бумага, брошенный хлам — от разбитых телевизоров до непарных носков. Дом насквозь промерз, но Борис скинул куртку и руководит субботником: в выходные он собрал здесь друзей, чтобы показать поместье и убрать мусор. Гости усадьбы (в их числе представители и русского дворянства, и крупного бизнеса) разобрали перчатки, метлы. В воздухе повисла густая пыль, а с улицы тянет костром.

На месте гостиной — зал со сценой, вроде тех, что бывают в школьных столовых. "Папа, смотри!" — 6-летняя Зинаида, дочь Бориса и его жены-француженки Камиллы, нашла на полу среди кипы амбулаторных листов коленкоровую тетрадь. В ней дневники киносеансов за 1985 год: кино крутили пациентам туберкулезного санатория, въехавшего в усадьбу после революции и ликвидированного в 2009-м. По-русски Зина говорит уверенно. Ее старший брат, 8-летний Дмитрий, в это время убирается вместе со взрослыми, а младший, 3-летний Кот — Константин — не мешает и держится подальше от дыр в полу.

Наверное, таким мог бы быть сиквел "Вишневого сада" — потомки героя возвращаются к вишням и шкафу. Церковь в поместье снесена, дом полуразрушен, лестницы и пол проваливаются, на дверях — таблички: "Баня работает", "Процедурная". Заснеженный липовый парк в 90 га (некогда он был самым большим в Орловской области), а огромный яблоневый сад хотя и приносит богатый урожай, но запущен. "Я иногда подхожу и трогаю эти деревья,— признается Борис.— Наверное, так же делал дед, до того как покинул Россию".

От Бориса до Бориса

И дом, и огромный парк относятся к середине XIX века. Предки Бориса — Новосильцевы — из получивших дворянство орловских мещан. В собрании сочинений Льва Толстого нахожу его письмо 1865 года к жене: "Соня! Приехали к Новосильцевым... Старик заговорил меня своими анекдотами и рассказами из моего доброго, старого времени 12-го года. Сын же замучил меня, показывая свое хозяйство. Все для изящества и тщеславия: парки, беседки, пруды, point de vue (видовая площадка.— "О"), и очень хорошо".

"Старик" — это Петр Петрович Новосильцев, в 1838-1851 годах московский вице-губернатор, вхожий в круг литераторов — Гоголя, Тургенева, Фета. В Орловском музее изобразительных искусств сохранился портрет его невестки Екатерины в окружении шестерых детей, по дороге мы с Борисом, Камиллой и малышами заезжаем взглянуть на картину. Сходство, увы, не просматривается, зато выясняется, что Борис очень похож на внучку Петра Петровича, свою прапрабабку Зинаиду Вяземскую, в замужестве Нечаеву, в приданое получившую эту усадьбу.

Последним, кто мог унаследовать усадьбу, и стал ее внук, Борис Юрьевич Нечаев — кузен парфюмера Веригина и дед Бориса Нечаева-младшего. Получив блестящее домашнее образование, он много путешествовал с матерью, прежде чем поступил в Орловское кадетское училище. В 15 лет в 1917-м буквально со школьной скамьи он бежит в Ростов-на-Дону, где, соврав о возрасте, записывается в Добровольческую армию Алексеева и Деникина. Пережил два ранения и тиф: одним из последних кораблей Красного Креста вывезен в Константинополь.

Оттуда за судьбой Бориса Нечаева-старшего можно следить по карте: Мальта, Александрия, Египет, Кипр, где несколько месяцев работал на асбестовых рудниках, и снова Константинополь, где он оканчивает учебу, подрабатывая тренером по теннису, пока, наконец, в 23 года не перебирается во Францию (с тех пор фамилию Нечаев и стали писать на латинице с двумя "фф"). В Париже, свободно владея английским, итальянским, французским и немецким, устраивается в Американскую библиотеку. Во время Второй мировой отказывается примкнуть к кругу белогвардейцев, сотрудничавших с немцами, и в мае 1944-го в его квартиру врываются агенты гестапо. При попытке ареста ранен, но благодаря связям директора библиотеки княгини Шамброн (она состояла в родстве с главой правительства Виши Пьером Лавалем) его освобождают из-под ареста и вывозят в Бретань. В Париж он вернется после победы и до конца жизни проработает в библиотеке, дожив до 80 лет, несмотря на три ранения и привычку выкуривать по пачке крепких сигарет в день.

"Дед умер, когда мне было восемь, но я запомнил его рассказы",— вспоминает Борис Нечаев-младший, указывая на фото начала прошлого века, с которых смотрит высокий, драматического вида мужчина. Внешность внука не столь контрастна, но сразу располагает: вьющиеся русые волосы, серые глаза, плавность движений и интонаций. "Отец родился во Франции, всю жизнь работал врачом, при этом оставался на все 100 русским, в студенческие годы сопровождал в качестве переводчика группы туристов в СССР. А вот мама была француженка, но именно она настояла, чтобы у нас был учитель русского языка". "В общем,— подводит черту Борис,— в доме говорили о России и читали "Огонек", а я студентом приехал по обмену в Москву. По фамилии меня принимали за русского, но акцент выдавал".

Полтора года назад Борис выбрал Россию на жительство: переехал вместе с женой и тремя детьми. "По трем причинам,— объясняет он.— Во-первых, я увидел карьерные перспективы (Борис — финансовый директор французской Safran Group, участвующей среди прочего в создании двигателей для российского самолета Superjet 100.— "О"), во-вторых, хотел, чтобы дети ходили в русскую школу". Неужто нельзя выучить русский во Франции? Нет, качает головой мой собеседник: "Для меня путь к русскому языку — это была настоящая борьба, которую я начал довольно поздно. И я хотел, чтобы у детей была свобода выбора — быть русскими или французами и чтобы на земле предков они не чувствовали себя чужестранцами".

Третьей причиной переезда стал проект реставрации усадьбы — "эта идея волновала меня с детства", признается Борис. В 1970-е годы из СССР им прислали фото усадьбы, а в 2000-х Камилла настояла: надо своими глазами увидеть дом: "Мы приехали в Орел ночным поездом, вышли на обледеневшую платформу и первой же электричкой отправились в сторону Мценска. Вышли на станции Отрада, 7 км шли пешком через лес. Усадьба предстала перед нами в утренних лучах солнца — незабываемые мгновения! Это было очень сильно, как у Мандельштама: "Я вернулся в мой город, знакомый до слез..."".

"Это имеет отношение к русской истории"

Так каковы все-таки шансы вдохнуть новую жизнь в усадьбу вместе с яблоневым садом, который так и тянет называть вишневым? "Для восстановления объектов культурного наследия частными инвесторами есть два пути,— объясняет "Огоньку" Вадим Соловьев, генеральный директор "Распорядительной дирекции Министерства культуры РФ".— Либо передача в аренду на длительный (до 49 лет) срок, либо приобретение в собственность. Если памятник в крайне аварийном состоянии, руинирован,— а это случай усадьбы Новосильцевых,— то оправданно и эффективно передать его в частные руки на основании права собственности по итогам публичных торгов с отлагательным условием. Иными словами, когда инвестор становится собственником только после завершения всех реставрационных работ, приспособив памятник к его современному использованию".

Это общая канва для возможных действий. В случае же с орловской усадьбой имеется и некоторая предыстория: в 2012 году Департамент имущества области передал усадьбу по договору в безвозмездное пользование на 49 лет (тот самый длительный срок) Региональному общественному социальному фонду "П.А.Р.К.". Борис Нечаев вошел в число учредителей фонда, но взгляды на то, как использовать усадьбу после реставрации, у соучредителей разные.

— Мы планировали создать на базе бывшего санатория "Международный центр здоровья, культуры и развития", который бы включал центр реабилитации людей, страдающих различными формами зависимости, наподобие того, что действует на Валааме,— рассказывает Василий Паскару, исполнительный директор "П.А.Р.К.".— Контакты Бориса мне дали, когда я уже обсуждал возможность пользования усадьбой, и мы позвонили ему во Францию.

Впрочем, привлечь средства под проект реабилитационного центра не удалось, да и деньги для глубинки немаленькие: речь идет примерно о 2 млн евро. Альтернативная идея — развитие культурного потенциала усадьбы — гораздо ближе к тому, что хотел бы Борис. Его мечта — сделать место популярным среди туристов и молодежи, привлекать сюда артистов и художников, устраивать концерты и выставки.

— Когда москвичи выезжают из Москвы,— говорит он,— большинство думает о городах Золотого кольца, а ведь до Орловской области не сильно дальше. В идеале можно было бы предложить туристам "Литературную дорогу" — единый маршрут по усадьбам Новосильцевых, Тургенева, Фета, Толстого. В России любят свою историю и литературу, люди поедут в эти места, как они едут в Пушкиногорье или в Ясную Поляну. Пусть наш родовой дом — лишь одна из тысяч усадеб, но он имеет отношение к русской истории.

Первыми аргументы Бориса Нечаева услышали в... посольстве Франции: в январе этого года в ходе визита в Орловскую область представители посольства посетили усадьбу, после чего в местных СМИ стали активно обсуждаться перспективы создания в ней французского культурного центра. "Мы были очарованы красотой этого места, — дипломатично подтвердили "Огоньку" в посольстве Франции.— Будем следить, как восстанавливается усадьба, и надеемся, что проект реставрации вызовет интерес в регионе, в том числе и у представителей бизнес-сообщества". Борис расставил точки над "i": "Когда проектом заинтересовались в посольстве, это придало нам сил, пусть даже поддержка пока символическая. Мы рассчитываем привлечь меценатов, но проект невозможен как без участия Орловской области, так и без участия посольства Франции".

Отдельные работы по консервации, в соответствии с охранным соглашением, он надеется провести уже летом — отреставрировать старинную беседку-ротонду в липовом парке, укрепить крышу, расчистить подлесок, сделать газон, посадить цветы. Знакомая француженка — Флоранс Жерве д'Альден, она выращивает коллекционные розы в цветочном хозяйстве Калужской области,— обещала дать несколько тысяч саженцев.

Что касается серьезных работ, то до их начала предстоит подготовить задание на проектирование, сам проект реставрации, его экспертизу, а также утверждение всего этого. В обладминистрации считают, что на все это уйдет до двух лет: реконструкций такого масштаба в области не было, к тому же потребуется одобрение федерального Минкультуры.

Вероятно, если дойдет до полноценной реставрации, здесь как нельзя кстати пришлась бы концепция "Зеленого коридора", утвержденная на федеральном уровне и уже действующая в Иркутской и Московской областях, когда покупатель усадьбы берет на себя жесткие обязательства по реставрации объекта, а взамен получает рассрочку по выплате стоимости. "Механизмы, заложенные в концепции "Зеленый коридор", могли бы помочь реализовать замыслы энтузиастов, подобных Борису и его друзьям,— считает Вадим Соловьев из Распорядительной дирекции Минкультуры,— и в случае необходимости готовы оказать ему и консультационную, и практическую поддержку".

Напоследок я спрашиваю Бориса, как повлиял нынешний кризис в отношениях России с ЕС на его планы. Как настоящий француз он отвечает весьма элегантно: мол, рассчитываю, что за время, необходимое для оформления документов, рубль и политическая ситуация стабилизируются. А затем чисто по-русски разводит руками:

— Ну а чем я рискую? Что закроют границы? Конечно, раскол — это плохо, но отношения между Россией и Францией пережили много кризисов. И пока там политики договариваются, лучшие послы Франции у вас — это экспаты, которые знают Россию и любят ее во все времена.

Источник: kommersant.ru