Великий мечник царства Московского

На похоронах Скопина-Шуйского, его четвероюродный дядя — царь Василий IV — рыдал так громко и долго, что ни у кого не осталось сомнений в неискренности его страданий. В народе все упорнее ходили слухи, что именно царь виновен в неожиданной смерти воеводы, который за свои неполные 24 года успел дважды спасти и Москву, и своего дядю. Впрочем, это, как раз, вопрос спорный. У молодого воеводы было достаточно много недоброжелателей, которые могли хотеть его смерти. Для Василия Шуйского же это было бы самоубийством, и он не мог не понимать этого. Тем более, что после смерти племянника он не просидел на троне и полугода.

Видел я трех царей

Мария Нагая обличает Лжедмитрия

А началось все в 1595-м году, когда девятилетний Михаил Скопин-Шуйский потерял отца. Отец его был видным боярином и участником героической обороны Пскова. А еще он, очевидно, родился под счастливой звездой. В марте 1584 Иван Грозный увидел в нем преступника и велел арестовать. Боярина отправили в темницу, но до допроса дело не дошло. День спустя Иван Грозный умер. Скопин-Шуйский просидел за решеткой две недели. Именно столько времени понадобилось новому царю Федору Иоанновичу, чтобы вспомнить о пленном боярине и освободить его. Через два года у Скопина-Шуйского родился сын Михаил. Василий Федорович, впрочем, его почти не видел.

Оставшиеся годы жизни он провел в походах, а перед смертью и вовсе принял монашеский сан. Зато маленьким Скопиным-Шуйским занимался его четвероюродный дядя — Василий Иванович. Через одиннадцать лет он станет царем Василием IV. Пока же он взял мальчика к себе на воспитание и привел его ко двору. В 1604-м Борис Годунов сделал юного Скопина-Шуйского своим стольником. Тот, вроде как, был близким другом его сына Федора. Или нет. С образом отважного и бескорыстного героя совсем не вяжется тот факт, что стольник Бориса Годунова оказался затем доверенным лицом Лжедмитрия.

Мы ничего не знаем о том, как жил Скопин-Шуйский при Федоре II, но среди немногочисленных защитников этого несчастного царя его не оказалось. Он не препятствовал убийству Федора и его матери, и, совершенно точно, присягнул Лжедмитрию. Потому что в 1605-м Скопин-Шуйский отправился в монастырь за Марией Нагой — последней женой Ивана Грозного и матерью царевича Дмитрия. Она, как известно, признала Лжедмитрия своим сыном, сняв, на время, все вопросы о законности претензий последнего на престол. Правда, год спустя Мария Нагая от своих слов отреклась, а Лжедмитрия убили.

Скопин-Шуйский, которого Лжедмитрий произвел в «великие мечники» и на этот раз не вступился за царя. Что он делал в мае 1606-го, года бояре свергали царя? Никто этого не знает. Вероятно, его не было в Москве. Важно другое. В том же мае 1606-го года на престол взошел его дядя — Василий Шуйский. А у него были большие планы на племянника.

Против Болотникова

Битва войска Ивана Болотникова против царской армии.

В том же 1606-м Скопин-Шуйский стал воеводой. Ему было двадцать лет. Никогда прежде он войсками не командовал. Опыта участий в больших сражениях не имел. А между тем, сражаться предстояло много. Популярность его дяди среди народа и бояр оставляла желать лучшего. Слишком многие считали его нелегитимным. Вопросы вызывали и процедура его избрания (по некоторым данным сфальсифицированная) и личность самого Шуйского. Репутацию он имел скверную.

Его считали лжецом, интриганом и душегубом. Новый царь, к тому же, начисто был лишен хоть какого-нибудь обаяния, не говоря уже о том, что по его авторитету сильно били военные неудачи. Тем временем на юге взорвалась первая бомба. Здесь поднялось восстание, направленное именно против Василия Шуйского. Крестьяне, казаки, мелкое дворянство объединились под знаменами Ивана Болотникова.

К ним присоединилось наемное войско ландскнехтов с артиллерией, и вся эта тридцатитысячная рать двинулась на Москву. Малый отряд Скопина-Шуйского был отправлен ей навстречу. 20-летний племянник царя, наверное, и не думал о том, что совсем скоро ему придется принять первый в его жизни бой. Это, однако, случилось. Армия Болотникова была уже недалеко от Москвы. Скопин-Шуйский встретил их на берегах небольшой реки Пахры.

Заняв удачную позицию, воевода сорвал переправу войск противника, нанеся тому немалый ущерб. Болотников потерял часть артиллерии и вынужден был искать другой путь к столице, что позволило подготовить город к обороне. Скопин-Шуйский и тут проявил сметливость. Уговорил дядю не сидеть за стенами, а пойти на вылазку. Получилось удачно. Восставшие потерпели поражение, после чего многие поспешили Болотникова покинуть.

Тот отступил к Калуге, а затем к Туле. Здесь его осадила армия царя. Держатся в Туле Болотников мог бы долго, но Скопин-Шуйский придумал способ его оттуда выгнать. Он велел построить плотину на Упе, реки, что протекала рядом с Кремлем. Вода подтопила часть помещений крепости, испортив запасы провизии. Через месяц Болотников сдался. По приказу Шуйского он был сослан в Каргополь, где его сначала ослепили, а затем утопили в проруби.

На север

Лжедмитрий II

Победа над Болотниковым не принесла царству мира и покоя. Вскоре Шуйскому пришлось столкнуться с куда более сильным и ловким врагом. Настоящего имени этого врага мы не знаем, в истории он остался под именем Лжедмитрия II. Противникам нового царя немногое было нужно, чтобы вновь поднять против Шуйского оружие. Только совсем наивный человек мог поверить, что новый самозванец имел хоть какое-то отношение к тому царевичу Дмитрию, что погиб в Угличе. 

Но официальная версия его появления гласила примерно следующее: в Москве правил самозванец, которого убили, а это — настоящий царевич Дмитрий. Марина Мнишек признала его своим мужем, Речь Посполитая оказала ему военную поддержку, враги Шуйского с радостью встали на его сторону. Тут, правда, была своя особенность. Лжедмитрий II не вполне контролировал те силы, которые пришли ему на помощь из Польши. Те шляхтичи, что вторгались в Московию, действовали больше по собственному почину.

Сильнейший из них Ян Сапега приказов от Лжедмитрия II не принимал, хотя сражался, вроде бы, за него. У самозванца, однако, имелась и своя армия. Вот ее-то Скопину-Шуйскому и поручено было остановить. С этой задачей не так просто было справиться. Во-первых, у Лжедмитрия было ощутимое численное преимущество. Во-вторых, вставшие под знамена Скопина-Шуйского солдаты не рвались умирать за его дядю.

В войске возник бунт, зачинщиками которого выступили бояре Юрий Трубецкой и Иван Троекуров. Воевода сумел подавить их выступление. Вожаки были арестованы и отправлены в Москву, вот только численность армии сократилось сразу вдвое. Люди мятежных Трубецкого и Троекурова разбежались, причем многие из них перешли на сторону Лжедмитрия.

После этого у Шуйского остался один-единственный шанс сохранить престол — союз со Швецией. Ради спасения царь готов был пойти на многое, включая территориальные уступки. Шуйский согласился уступить Швеции Корелу и часть территорий в Ливонии в обмен на военную помощь. С письмом к шведскому военачальнику Якобу Делагарди он отправил племянника.

Поход Делагарди

Встреча Скопина-Шуйского и Якоба Делагарди под Новгородом.

Так началось годовое путешествие Скопина-Шуйского из Москвы на север и обратно. Он отправился в путь в сопровождении 150 всадников, а вернулся во главе многотысячной армии. Переговоры с Делагарди прошли успешно. Шведы согласились помочь Москве в борьбе с Лжедмитрием, Сапегой и остальными польскими отрядами. Благо, Скопин-Шуйский не ограничил свою миссию только доставкой письма.

По дороге к Делагарди Скопин-Шуйский успел спасти для своего дяди Новгород. Город готов был восстать против царя, но прибывший в него воевода убедил местных жителей не делать этого. Так Новгород стал его временной базой. Скопин-Шуйский разослал отсюда гонцов с призывом вставать под его знамена. И призыв этот не остался без ответа. К царскому племяннику переметнулись те, кто пострадал от польского вторжения, опасался Лжедмитрия или просто хотел мира. В считанные месяцы воевода собрал войско из 10 тысяч человек. Укрепив его несколькими шведскими отрядами, он двинулся на Москву.

Он стал использовать тактику Делагарди, при которой пешие стрелковые войска рассыпались на поле боя, а после залпа отбегали под прикрытие пикинеров. Кроме того, Скопин-Шуйский подробнейшим образом изучил науку возведения полевых укреплений. Его армия постоянно занималась возведением разного рода преград для вражеской кавалерии. Кроме того, Скопин-Шуйский активно использовал вагенбурги или гуляй-города. Это мобильные укрепления из телег со щитами, которые быстро возводились на поле боя и помогали не только отбить атаку неприятельской конницы, но и укрыться от огня.

Для защиты Скопин-Шуйский использовал обозные телеги, но для достижения нужного эффекта хватило и этого. Тем более, что главную силу польских армий составлял элитная кавалерия — так называемые летучие гусары. Шуйский нашел способ ликвидировать исходящую от них угрозу, что принесло ему не одну победу. Сколько всего было их на пути к Москве? Никто этого точно не знает. По одним сведениям, воевода дал не менее тридцати сражений, из которых не проиграл ни одного.

Правда, даже названия этих битв история не сохранила. По другим данным, сражений было меньше. Известно, однако, что Скопин-Шуйский отбил Старую Руссу, разбил поляков в битве под Топорцом, а затем победил Лжедмитрия под Торжком. Затем была битва под Тверью. Тут Скопин-Шуйский обошел позиции неприятеля с флангом и ошеломил того внезапным ударом. 9-тысячная армия польского воеводы Александра Зборвоского была почти полностью уничтожено, что открыла воеводе путь на Москву. Правда тут недовольство шведов достигло своего апогея.

Тем не выплатили жалование и они отказались продолжать поход. Делагарди остался под Тверью. Из шведов со Скопиным-Шуйским дальше отправилась лишь тысяча человек во главе с Кристером Сомме. Впрочем, у воеводы уже было достаточно опыта, чтобы довести дело до конца самостоятельно. Он разбил поляков в битвах в Клязинской битве и сражении на Каринском поле, отбил Переяславль-Залесский и Александров и вскоре подошел к Дмитрову. Здесь он снова победил Яна Сапегу, открыв себе дорогу к Тушину — тому самому место, где стоял лагерем осаждавший Москву Лжедмитрий II.

Генерального сражения не получилось. Скопин-Шуйский, соединившись с войсками дяди, окружил лагерь самозванца с трех сторон. Лжедмитрий не стал дожидаться сражения и бежал. С ним покинула Тушино и Марина Мнишек. 12 марта 1610-го Скопин-Шуйский торжественно вступил в освобожденную им Москву. Воевода находился в зените славы. Он и не догадывался, что жить ему осталось меньше двух недель.

Пир у Воротынского

Скопин-Шуйский на пиру у князя Воротынского.

То, что произошло на пиру у князя Воротынского так сильно похоже на убийство, что иначе, наверное, и не скажешь. Молодой воевода, ставший без преувеличений национальным героем, освободитель столицы и спаситель отечества, был приглашен на при к князю Воротынскому, который пожелал, чтобы Скопин-Шуйский стал крестным отцом его сына. Крестной матерью должна была быть Екатерина Шуйская — жена царского брата Дмитрия и дочь Малюты Скуратова.

Именно Екатерина и подала Скопину-Шуйскому чашу с вином. Выпив ее, воевода почувствовал себя плохо, носом у него пошла кровь, а ноги ослабли. Слуги унесли Скопина-Шуйского домой, но помочь ему не смогли ни царские лекари, ни немецкие врачи, присланные Кристером Сомме. 23-летний спаситель Москвы умер через две недели.

Мы, наверное, никогда не узнаем, был ли Скопин-Шуйский отравлен или же происшествие на пиру у Воротынского — трагическая случайность. Тут можно строить лишь предположения. И тогда очень многое будет указывать на то, что воеводу именно отравили. Его безумная популярность не могла не вызывать беспокойства царственного дядюшки, — человека подозрительного и завистливого. Тем более, что видеть Скопина-Шуйского на троне хотела не только городская чернь.

К тому склонялись и многие бояре — враги Шуйского. Впрочем, Василию IV победоносный племянник был нужен для будущих войн, чего не сказать о его брате Дмитрии. Дмитрий Шуйский проиграл примерно столько же битв, сколько выиграл Скопин-Шуйский. Не удивительно, что именно последнему было доверено командование основными силами русских войск. После возвращения из похода Скопин-Шуйский стал чем-то вроде министра обороны — главным русским воеводой. Мог ли смириться с этим Дмитрий, которому природа подарила тот же характер, что и Василию?

В Москву вступил польский гарнизон, который позже выгнали из столицы ополченцы Минина и Пожарского. Всего этого могло бы и не быть, если бы Скопин-Шуйский прожил дольше. Родственников, конечно, не выбирают, но талантливому молодому воеводе, который дважды спас Москву, с ними крепко не повезло.

Источник: diletant.media