Залезть на Акулий Плавник. Часть 7

Сегодня Директор разрешил спать до десяти утра. И погода была то, что надо для безделья: в горах жестокая метель, ни одной вершины не видно, небо перемешалось с землей …
Однако сидеть на месте целый день мы не могли. Проболтались до обеда, затем сняли палатку, сложили рюкзаки, и в 13:30 потащили все наверх, под перевал, ставить новый штурмовой лагерь. Поход от границы леса до нашего камня под перевалом занял привычные уже два часа.

1. Перед выходом

2.



«Обелиск» со всех сторон обмело полутораметровыми снежные надувами.

3. Оставленное снаряжение занесло снегом


Рядом с камнем мы расчистили площадку, установили нашу палатку, как следует закрепив растяжки.

4.


5.



    В голом цирке от ветра не укрыться, не то, что в лесу, но зато у нас теперь появилась большая временная фора для штурма Акульего Плавника.

6.



    А гора опять выглядит, как новенькая, снег на ней снова гладкий, нетронутый. Ветер постарался, чтобы ни единого нашего следа не осталось на склоне. Придется снова тропить.

    В замкнутом с трех сторон ущелье у ветра нет направления, он бьется, как бешеный зверь в мешке, носится по кругу, по спирали, мечется из стороны в сторону. Спрятаться от стихии можно только в трясущейся палатке. Теснимся вокруг газовой горелки, плавим снег в котелке и стараемся лишний раз не вылезать наружу.
    Лучшее развлечение в таких условиях – это ожидание ужина и сам процесс поедания горячей пищи, очень быстро остывающей. Затем дежурные раздают печенья, по две штуки каждому, и начинается чаепитие….
    Кипяток вскоре заканчивается, а чаю хочется еще. Тогда можно расстегнуть вход, и набить котелок новым снегом, не выходя полностью из палатки, а лишь высунувшись наружу по пояс. Ледяной воздух с улицы в это время мгновенно выстуживает наше тряпичное жилище. Вход- тубус снова завязываем, сидим дальше, накапливаем тепло, добываем кипяток из снега.
    … Минут через десять-пятнадцать вода закипает… Завариваем новый чай. Заваркой заведует у нас Андрюха, независимо от дежурства, он лучше всех знает сколько сыпать.
    – Давайте кружки!... Сахар где!?
    – А, давайте, еще по печенюшке?! Серега, ты те против?
    – Можно…
    – Это…, конфеты доставайте тоже! Слышите, дежурные!
    – А, давайте еще сала поедим, с сухарями, – предлагает Рома.
    – Отличная идея! А, что у нас еще есть? Давайте еще что-нибудь похаваем!
    – Дежурные, жрать давайте, – орет Шаман
    – Ладно, дней немного осталось, можно беспредел по еде устроить, – дает добро Серега

    Полусидя-полулежа мы попивали чай, что-то жевали, смеялись, вспоминали веселые случаи из разных походов. В палатке тесно, а в одном положении сидеть тяжело, когда кому-то нужно было сменить позу, перемещаться приходилось всем. Про планы на завтра разговор не заводили, ясно и так, что следующий день будет решающим. Подъем уже намечен на пять утра.
    Я тем временем случайно нащупал на своей левой щеке, какое-то нехорошее уплотнение, похожее на зарождающийся огромный чирей. Еще утром ничего такого не было. Прошу товарищей посмотреть, что там у меня растет на лице. Меня обследовали при свете фонарика, и пришли к выводу, что это чирей и есть. Решили лечить. Серега настаивал на том, чтобы взять в аптечке маловит и сделать примочку. Про маловит Директор сказал, что средство это термоядерное, проверенное, способно вытравить фурункул даже на слоновьей коже. Я никогда не слышал про такое, но согласился, ¬– а что мне еще оставалось!? Тогда парни намочили в лекарственном растворе тампон и лейкопластырем крест-накрест прилепили его мне на лицо.

    – А я бы теперь опять чего-нибудь съел, – сказал Рома. Сала же много, дежурные, режьте еще!
    – А, давайте вообще все сожрем, и никуда завтра не пойдем! – Предложил я
    – У тебя и так харя треснула, заклеивать пришлось.
    Палатка затряслась от нашего хохота, мы долго веселились, и я давно не помню, чтобы мне было так смешно. … Но когда-то пора заканчивать и жрать, и ржать, и ложиться спать.
    Я освежил примочку и улегся в спальник с «заплаткой» на щеке. Подозрительное какое-то средство – этот маловит, мне кажется, что оно разъедает кожу….

7.

 

День десятый. 2 марта
 

Восхождение. Вершина экстрима

“ ... Умеренность во всем, как говаривал покойный
Залевски.
...

Я знал, что покойный Залевски, несмотря на
этот девиз, однажды напился так, что помер”.
(Эрих Мария Ремарк, “Три товарища”)

    В этот день умеренность отсутствовала во всем. В начале шестого утра мы уже заканчивали завтрак. Вчерашнее веселое настроение куда-то подевалось. Я без аппетита жевал кашу, с тревогой прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Там в непроглядной ночи хозяйничал ветер. Он тряс палатку и шумно гонял по ущелью вихри снежной пыли. Не было никаких надежд, что стихия к рассвету утихомирится. Закончив еду, все стали готовиться к новому штурму горы.

    На сборы ушел примерно час.
    Я поймал себя на том, что нарочно делаю все слишком медленно: лениво укладываю рюкзак, не торопясь надеваю страховочную систему, не спеша застегиваю кошки. Я подсознательно оттягивал для себя момент старта. А Директор Походов наоборот был стремителен и решителен, он собрался быстрее всех. В 8:20, когда уже достаточно рассвело, Серега объявил:
    – Все, я не жду, пошел тропить, и вы, давайте, шевелитесь, времени мало.
    Быстрым шагом Серега пошагал от палатки к подножию склона, оставляя за собой цепочку следов.
    Минут через десять, последним из всех, отправился вдогонку и я. Фотоаппарат был со мной, он лежал в рюкзаке, но почему-то мало радовал. В тот момент мозг мой был занят не предвкушением редких кадров, а проблемами выживания. А в голове крутилась песенка: «Фаина, Фай-на-на, ах, люблю тебя Фаина-Фаина». Проклятая «Фаина» по-прежнему не оставляла меня в покое. Я пощупал, хорошо ли держится крест из лейкопластыря на щеке и пошагал быстрее, чтобы настигнуть товарищей.

    Все было, как и два дня назад, только совсем иначе. На перевал мы поднялись намного быстрее, за 1час 40 минут, потому что уже знали, где идти, чтобы не увязнуть снегу.
    Выйдя на водораздел, мы перешли по нему к подножию горы и двумя связками – одна пара вслед за другой – полезли вверх так же, как и при первой попытке. Так, да не так…. Можно сказать, что в прошлый раз был теплый погожий денек по сравнению с тем ужасом, что сейчас творился на горе. Из-за пурги видимость сегодня была очень плохая, мы продвигались сквозь облака снежной пыли, поднятой в воздух. Время от времени клочья снежного тумана расступались, то там, то здесь проглядывали участки ландшафта, и мы могли наметить свой путь.

    Мы лезли уже часа два. Нам необходимо было со склона Акульего Плавника забраться на его гребень, а дальше уже по гребню дойти до вершины горы. Связка Серега – Рома шла первой, мы с Андреем за ними. Двигались медленно, временами нам Шаманом приходилось ждать, пока первая пара преодолеет очередной интервал.

8.



   Перед самым гребнем оказалось метров сто крутяка, на котором мы зависли надолго. Я стоял на ветру, на морозе, на маленьком заснеженном уступчике, и, задрав голову, с нетерпением смотрел вверх по склону, на Серегу. Директор ковырял ледорубом снег, он искал зацеп, чтобы закрепить страховку и пролезть выше. Не имея возможности сменить положение, и ждал, когда, наконец, что-то изменится. Но у первой связки возникли какие-то трудности, и никто не трогался с места целую вечность. По крайне мере, мне так показалось, потому что я стал замерзать, как не замерзал никогда в жизни.


    Трудно сказать какая была температура воздуха, градусов 25, наверное, но при ураганном ветре стоять без движения было совершенно невыносимо. Спина, прикрытая рюкзаком еще сохраняла немного тепла, но все что ниже спины… стало терять чувствительность. Короче, я почувствовал себя голым, без штанов, а все мое богатство оказалось во власти стихии, и ветер им играет, как с флюгером. Я никогда не слышал про обморожение гениталий, но я, кажется, был к этому близок. И перспектива стать первым в истории медицины пациентом с таким диагнозом меня страшно напугала. Я повертел головой по сторонам в поисках несуществующего спасения, потом снова задрал голову и еще раз убедился, что там все без изменений. Состояние приблизилось к паническому. Я немного развернулся на своем пятачке, чтобы увидеть Андрея, который стоял ниже меня, и в пол голося пробормотал: «Андрюха, кажется, мне пи@@ец, замерзаю».

9.



    Я знал, что Шаман меня не слышит, даже если бы я заорал, он тоже ничего бы не понял сквозь свист ветра и шелест снега, секущего капюшон куртки. Но от того, что я высказался, мне стало чуть легче…, но не теплее. И тут я сообразил, как можно спастись. Я снял рюкзак, достал из него запасные толстые рукавицы, и засунул их себе в штаны. Это помогло! Катастрофа миновала.
    Наконец, Серега закрепился, за ним поднялся Рома, затем дали команду идти нашей связке. Еще через пятьдесят метров мы все четверо вылезли на узкий гребень горы. Я поднялся последним, и сразу же вспомнил, что у меня за спиной в рюкзаке лежит фотоаппарат. Вид с гребня был изумительный, он изумлял тем, что нас окружала молочная пелена, лишь под ногами имелась твердь, а дальше во все стороны - пустота. И это было страшно. Страшно красиво. Я осознал, зачем вообще нахожусь здесь, и, сбросив рюкзак, вытащил из него фотоаппарат, стал снимать. «Саня, ты что, дурак!? Хочешь и фотоаппарат потерять, и сам свалиться!? – Строго отругал меня Рома. – Пристегнись к станции сначала! И рюкзак тоже!».
    Вид у нас был боевой и немного устрашающий для непривычного глаза. Ресницы, брови, стали белыми от инея, на масках, защищающих лицо, отросли ледяные сосульки. У Ромы они были похожи на торчащие обломанные клыки.

10. Рома с ледяными клыками



    Лейкопластырь со щеки у меня отклеился, а мокрая ранка, разъеденная маловитом, обнажилась и приморозилась, побагровела.
    Мы устроили небольшую передышку, сгрызли по мерзлому сникерсу, давно уже пора было «обедать». После короткого отдыха полезли вверх по гребню. И тут уже все пошло по-серьезному, с перилами и жумарами. Серега лез первым, пройдя метров 40-50 до надежного камня, крепил за него веревку, и рапортовал: «Перила готовы!». Тогда к Сереге начинал движение Рома, следующим поднимался я, завершающим шел Шаман. Затем процедура повторялась, и каждый цикл занимал достаточно много времени. Какие-то участки были особенно неприятны – там где гребень сужался, и обрывался справа или слева бездонной пропастью.
    Ветер совершенно обезумел, он обрел чудовищную силу, срывал с земли твердое снежное крошево и швырял его в нас с лютой яростью. Он беспорядочно метался в разные стороны, бил то справа, то слева, то в спину, то в лицо. Потом на две-три секунды замирал, словно хотел взглянуть на результат, и убедившись, что мы все еще не сметены с горы и держимся на ногах, повторял атаку с удвоенной злостью.

    Раньше, бывало, я сталкивался и с экстремальным холодом (как в Чаре зимой), и с чудовищным ветром (как в пустыне Гоби), и приходилось пробираться по краю пропасти (когда мы лезли на пик БАМ). Но эти прелести жизни случались по отдельности: мороз без ветра, ветер без пропастей, пропасть без мороза…. А здесь, на Акульем Плавнике нам досталось все сразу, одновременно, причем в избытке. «Фаина-Фаина… Гопа-Ши-на-най!»

    Наступил какой-то момент, когда ветер почти добился своего, он уже срывал не просто снег, а кусочки ледяного наста, и эти осколки больно секли по лицу. Нужно было куда-то прятаться от бури и мы попробовали зайти за гребень, на восточный склон.
     Приютившись втроем на маленькой полочке, и прижавшись к склону, чтобы не свалиться в пропасть, мы ждали, пока Директор не протянет очередные перила. Вниз под ноги смотреть было страшно, там утопала в тумане бездонная пропасть. Вверх на Серегу смотреть тоже было страшно, как он карабкался по узкому гребню в глубоком снегу…. Мы выпускали веревку дециметр за дециметром, страхуя Директора снизу. Наконец, наш вождь закрепил конец веревки за камень и скомандовал: «Перила готовы!». Рома вылез на гребень, пошел по директорскому следу, поравнялся с Серегой, отстегнулся от перил и прокричал сквозь шум ветра: «Перила свободны!». Настала моя очередь. Я прицепился жумаром к веревке, пошел…. Понимаю, что если я и сорвусь, то далеко не полечу, так как шнур, вдоль которого я иду, зафиксирован и сверху, и снизу. Боятся особо нечего, но все равно сердце колотится, и адреналина в крови сверх меры. Дохожу да Ромы и Сереги, отцепляюсь, ору Шаману: «Перила свободны!». … Андрюха весь покрыт инеем, похож на персонажа из фильма-страшилки. Он поднимается к нам лишь с верхней страховкой, и если сорвется, то маятником может пролететь метров 30-40, да еще и повиснуть на отвесном склоне.

11.


12.


    Тот, кто стоит на страховке, по мере приближения Андрея, с каждым его шагом выбирает слабину у веревки. Проходит несколько минут, и вот, мы уже все вчетвером опять оказываемся на самой оси гребня Плавника, где нет никакого спасения от ветра.
Серега отправляется тянуть новые перила наверх. … А я все напеваю: «Фа-ина – Фаи-на, Фаина-Фаи-на – Фай-на-на!...». Никто из парней не в курсе, какая чушь вертится у меня в башке. А еще я думаю о том, что «нихрена себе, «асфальтовая дорога!»», конца и края не видно этому гребню.

    Но край, конечно же, есть, просто он затерян где-то в снежной пелене, в тумане. Вообще ни вверх, ни вниз гребень не просматривается дальше, чем на пятьдесят метров. Но макушка горы явно уже где-то близко.
Иногда снежная завеса чуть отступает, и окружающий нас мир расширяется.., он прекрасен и величественен до ужаса.

    Вот, кажется, остался последний перед нами финишный отрезок пути. Похоже, что до вершины Акульего Плавника осталось не более сотни метров, то есть всего полторы- две веревки. Но первая треть этого расстояния кажется мне совершенно непроходимой. Перед нами каменная пила – сильно разрушенный гребень шириной пол метра, - цепочка отдельно торчащих каменных зубцов, а справа и слева зияют пропасти, глубиной несколько сотен метров, застланные плотными облаками так, что земли не видно.

    Я смотрю на страшное препятствие, на этот ненадежный мостик к нашей цели, и в который уже раз готов к мысли все бросить, развернуться и идти назад, отказавшись от непосильной задачи. Но Серега совершенно так не считает. Он примерно минуту осматривает каменную пилу и говорит очень серьезно и спокойно: «Страхуйте меня внимательно, я пошел».
    Серега выверяет свой каждый шаг, сперва сбивает снег с камней, чтобы не соскользнуть, не сорваться вниз, потом ставит ногу. Тащит за собой веревку, которую плавно, почти в натяг выдает ему Рома.
    Три минуты напряжения, и вот Сергей, пройдя пилу, уже обматывает конец шнура вокруг камня в безопасном месте. «Перила готовы!». Теперь наш черед…. На перилах страховка и спереди, и сзади, на обеих концах веревки, но все равно жутковато лезть эти 30 метров.

13. Острый участок гребня. Обрывы со всех сторон


14.


    Остались последние 40-50 метров до цели...., хотя это и не факт, что последние…, макушка горы в тумане плохо видна и снежных вихрях. Серега быстро протаскивает за собой веревку, вылезает наверх, за ним Рома. Я жду своей очереди, вижу, две фигуры на фоне неба, значит, у гребня нет продолжения, и это финиш! Подхожу к парням, уточняю: «Это вершина?». – «Да, – говорит Серега, – залазь сюда». На часах было 16:15.

15. Вершина



    На самой вершине тесно находиться было даже двоим, поэтому я без сожаления остался чуть ниже макушки, и сюда же подошел Андрюха.

16. На вершине


    Я чувствовал себя неуютно, твердь имелась лишь под ногами на небольшом пятачке, окруженном со всех сторон каким-то неустойчивым эфиром, зловещей пустотой и туманом. Даже взгляду тут не за что было зацепиться. Хотелось присесть пониже, придержаться за скальный выступ, прижаться коленями к земле. Подобный кошмар – будто я балансирую на кончике высоченного шпиля, высоко в небе, и вот-вот свалюсь с него – несколько раз мне снились в детстве, когда я тяжело болел ангиной и метался в сильном жару.

17. Я рассчитывал, что с вершины что-то можно сфотографировать. что с горы откроются шикарные виды, например, как на этом снимке Андрея Шаманского


   Но вокруг была сплошная снежная пелена

    Серега, тем временем, ледорубом расчищал от снега камни на макушке Плавника, стараясь откопать тур и найти записку наших предшественников. После долгих поисков он вытащил из камней консервную банку, в ней лежал тетрадный листок, исписанный карандашом. Омские туристы были здесь три года назад, летом 2006 г. Это вторая группа в истории, побывавшая на Акульем Плавнике за всю историю, а мы – третьи, но зато первые, кто это сделал зимой.
     Мы торжественно съели шоколадку в честь успеха, написали свою записку и заложили ее вместо изъятой. Чтобы запечатлеть факт нашего удачного восхождения, Серега достал видеокамеру, которую он всю дорогу прятал от холода у себя на груди.
    – Роман, скажите несколько слов… Теперь Вы, Андрей Иннокентьевич.., – обратился к друзьям Директор Походов, он же оператор. – … А Вы, Александр Абрамович, что думаете насчет всего происходящего?
    – Мне кажется, что все это происходит не со мной… И вообще я несколько, так сказать, в ахуе от всего…

    Пора начинать спуск с горы, он обычно бывает труднее подъема. «Рома, делай локалку», – командует Серега. Рома отрезает кусок расходной веревки, ищет подходящий камень, обвязывает петлю. Эта страховочная петля останется здесь навсегда, пока не истлеет от старости. Первый интервал на спуске самый опасный, нужно обратно пройти через пилу. Перед тем, как пропустить перила через локалку, Директор Походов лично взялся проверить надежно ли она закреплена. Он потрогал камень и почти что закричал:
    – Рома, ты к чему привязал!? Он же живой, шатается!
    – Да тут нет других, все такие
    – Как нет!? Что значит нет!? Надо искать! Хочешь, чтобы мы тут убились!?
    – Да я посмотрел… Ну, попробуй сам найти, – обиделся Рома
    – Так попробую, конечно! Это же вопрос жизни!

    Серега быстро осмотрел торчащие из-под снега камни, подобрал более надежный, перевязал локалку. «Все, погнали! Андрюха, давай, вперед».

    Мы благополучно миновали каменную пилу в обратном направлении, и в этот момент буря резко прекратилась. Ветер стих, и его не было еще минут пять, я даже успел подумал, что стихия сдалась, сжалилась, простила нас, посчитала, что нет смысла более разъяряться, ведь мы все равно уже побывали на вершине…. Но тишина вдруг сменилась новым, еще более свирепым ураганом. Теперь уже не крошки, а небольшие кусочки смерзшегося снега летели в нас. Во время восхождения мы своими ботинками и кошками раздробили фирновый слой, и теперь эта снежная шрапнель очень больно била по открытым участкам кожи. Наши шлемы задубели, покрылись коркой льда, ткань стала твердой, как фанера. Ни маска на лице, ни толстые перчатки не спасали от холода. Пальцы на ногах тоже мерзли.

    Без веревки идти вниз было крайне опасно. Поэтому спускались дюльфером, по очереди, с использованием двух страховочных спусковых устройств – восьмерки и шанта, самоблокирующегося при срыве. Через каждые 40-50 метров Серега делал новую локальную станцию – обвязывал куском шнура камень, пропускал через петлю сдвоенную веревку, бросал ее вниз по склону. По этой веревке мы спускались по очереди, предварительно пропустив ее через шант, и заправив в восьмерку. Последним спускался Директор, сдергивал веревку, собирал в бухту, вязал новую локалку… Мы стояли, ждали, и затем все повторялось. Каждый дюльфер таким образом занимал много времени – минут пятнадцать. Плюс, к своему стыду я никак не мог заучить, как правильно заряжать восьмерку, и каждый раз просил Серегу помочь мне. После третьего раза Директор немного рассердился: «Смотри, Саша, показываю последний раз, больше не буду помогать. Жить хочешь, – запоминай!».

     Мы прошли вниз шесть дюльферов, и были все еще высоко на горе, но уже стало смеркаться. Хотя Сергей действовал очень ловко и быстро, стало понятно, что у нас проблемы со временем. После очередного спуска Директор взялся было на следующую станцию, но Андрей его остановил:
    – Погоди, Серега, надо что-то решать, мы так не успеем засветло выйти даже на перевал
    – Ну так давайте, быстрее шевелитесь!
    – Бесполезно. Много времени уходит, ты один вяжешь, мы стоим. Теоретически можно было бы двумя парами по отдельности спускаться, но у нас мало веревки, да и кроме тебя никто надежно и быстро не сделает…. Короче, я предлагаю всем четверым встать в одну связку и идти ногами.
    – Ты что, Андрюха, не видишь какой склон!? Тут без страховки запросто можно усвистеть, – не согласился Директор. – В связке мы все вчетвером вниз улетим.
    – А иначе мы все четверо до ночи здесь застрянем , и тогда уж точно…., – стоял на своем Шаман. – Ты же сам видишь, Серега, как медленно мы движемся. На все 50 метров распустим веревку, пойдем медленно, если кто один срывается, трое тут же зарубаются. И склон тут уже нормальный, можно пройти. Надо, Серега.

    Вчетвером встали в связку, и пошагали вниз действительно намного быстрее, не задерживаясь. В таком темпе «Фаина» у меня в мозгу зазвучала вообще без запинок, под стать нашему бодрому маршу: «Фа-ина, Фа-и-на, Фаина-Фаина - Фаи-на! …Фа-ина, Фай-на-на, гопа-гопа-гопа Фай - Фаина-Фаина!».
    Раз или два кто-то из нас поскальзывался на спуске: «Срыыыв!». Тут каждый из троих устоявших на ногах, втыкал свой ледоруб рукояткой в снег и наваливался на него всем телом.

18. Во время спуска тучи не надолго расступились, я снял мрачную панораму:


    Когда мы вышли на перевал, я почувствовал огромное облегчение, самое сложное было уже позади. Захотелось рассказать про музыкальную патологию, охватившую мой мозг: «А я же, Серега, прикинь, уже неделю «Фаину» про себя напеваю, очень удобно под нее шагать…». Директора эта новость сильно развеселила: «Оооочень смешно!!!», – хохотал он.
    Нам оставалось теперь пройти только пару километров от перевала вниз до палатки. Тут тоже нельзя было полностью расслабляться, опасность спустить лавину на крутом склоне все еще существовала. Тем более сумерки совсем сгустились, а наши утренние следы начисто замело. Но все равно это были уже радостные километры, можно сказать, шествие победителей. «Фа-аина-Фа-и-на, Фаина-Фаина-Фай-на-на!!!».
    В самом низу склона нас настигла полная темнота, и там я немного укопался в глубоком снегу, но это уже сущие пустяки.
    К нашей палатке мы дошли уже чуть ли не на ощупь. Я чувствовал невероятную усталость во всем теле, и необыкновенную легкость в душе. Это было настоящее счастье. Нажал кнопку подсветку на часах и увидел цифры – 20:50. Больше двенадцати часов мы провели на горе в постоянном напряжении, и практически ничего не ели все это время.

    Первым делом, забравшись в палатку, при свете налобных фонарей, мы включили газовую горелку, набрали снега в котелок, и, как только появилась вода, развели спирт в самой большой кружке. Затем на кипятке заварили картофельный порошок с сушеным мясом. Съели все, выскребли миски, стали пить чай с печеньем и вяленой курагой. Показалось мало, вытащили на стол кусок сала. Жевали его с сухарями безостановочно, подливали периодически спит в кружки совсем по чуть-чуть, и при этом радовались, хохотали, заново переживали события этого прекрасного минувшего дня. Я пытался фотографировать в темноте, Серега снимал видео, продолжение интервью с восходителями. Нам было очень круто.
    В полночь поставили кипятить новый чай. Взялись подсчитывать «потери». Андрей и Рома отморозили носы и пальцы на руках. Серега тоже приморозил руки. У меня ничего не отмерзло, кроме раны на щеке. И к тому же появились новые зародыши чирьев на лице.
    После чая почувствовали, что так и не наелись. Решили достать палку колбасы, и быстро с ней разделались. Кажется, развели еще немного спирта…
Все это обжорство продолжалась до двух часов ночи, пока мы не улеглись спать. Ну, а что, мы имели сегодня полное право на вакханалию, и она вполне удалась. Вечер получился обильным настолько, что под утро я почувствовал тяжесть в желудке и тошноту.

Окончание Часть 8

 

Источник: lesnyanskiy.livejournal.com