Я живу в коммуналке как во дворце

Мария

Учится на художника-керамиста. Стаж проживания в коммуналке — 6 месяцев

Никита

Учится в Восточно-Европейском институте психоанализа. Стаж проживания в коммуналке — 2 месяца

МАРИЯ: С поиском этой квартиры нам помог администратор паблика «Старый фонд» Максим. Он нашел комнату на «Авито». Сначала наблюдал, как ее продавали (в итоге выкупила наша хозяйка). А потом моя подруга Аня (сейчас она уже съехала) попросила его дать знать, если он найдет хорошее съемное жилье. И в мае мы сюда заехали. Аренда стоит 15 тысяч рублей за комнату пополам плюс свет. Сейчас выходит около 8 тысяч на каждого.

НИКИТА: Я живу в коммуналке два месяца — с тех пор, как переехал в Петербург из Екатеринбурга учиться на психоаналитика (это отличный город для психоанализа). Мне очень хотелось пожить в настоящей питерской коммуналке, а Маша как раз искала соседа.

МАРИЯ: И, кажется, снова ищу, потому что Никита скоро съедет.

НИКИТА: Да, я буду съезжать — не в коммуналку, хватит с меня.

МАРИЯ: А я останусь. Главный плюс коммуналки — здесь страшно эстетично. Ты как будто живешь в маленьком замке. Особенно летом хорошо, во время белых ночей, когда рабочий стол был в эркере. Я очень не хочу все это менять на что-то скупое, безвкусное, простое. Высокие потолки, светлые стены, лепнина: к красоте быстро привыкаешь, и отвыкнуть уже сложно.

Но район здесь не самый благоприятный: по улицам шатается много бомжей, пьяницы валяются. Но так же везде, да? Это ведь Питер.

НИКИТА: Кассиры в «Дикси» (магазин расположен на первом этаже дома. — Прим. ред.) местного бомжа, которого можно часто увидеть на углу, называют Дональдом Трампом.

В плане быта в коммуналке все очень свободно: никаких очередей и строгих правил.

МАРИЯ: Это из-за того, что нас немного — по сути, две семьи. Иногда Елена Сергеевна просит помыть пол в коридоре, но в основном такие обязанности остаются на нашей совести. Мы порядочные, они порядочные — удается сохранять хорошие отношение. А если бы тут было много людей, пришлось бы делить плиту, писать график дежурств.

НИКИТА: У нас отдельные плита и стиралка, что облегчает быт. А вообще порядком заведует Елена Сергеевна.

МАРИЯ: Наша квартира в своем роде единственная. Я сначала думала, что все в доме такие. А потом нам сказали, что зачастую третий этаж в доходных домах — барский, то есть самый лучший. Выяснилось, что у наших соседей напротив никакой лепнины нет.

Вся лепнина уникальная, стоило бы сохранить ее в хорошем виде. Но вот в коридоре лепнина разукрашена какой-то краской, обшарпана. Если бы кто-то (имеется в виду Комитет по охране памятников. — Прим. ред.) за ней следил, этого бы не допустили.

НИКИТА: Здесь видны приметы других времен: например, пятна на паркете, мне кажется, из 50-х. Есть наклейки из 90-х.

МАРИЯ: В комоде, который стоит в кладовке и принадлежал бывшим жителям нашей комнаты, лежит альбом с очень старыми красивыми выкройками, нарисованными вручную. Там же лежала шкатулка, на которой написано «1909 год». Она пахла древним деревом.

До меня тут вроде бы жила какая-то пожилая женщина. Хотя сначала я думала, что здесь никто не жил лет десять: когда мы заехали, были огромные слои пыли. Вещи бывших хозяев зачастую оставались на своих местах. Под кроватью я находила зеркала, в шкафу — какие-то халаты. Вещи я в основном выкинула.

НИКИТА: У нас есть чулан — там складируется множество разных предметов из разных эпох: мебель, картина, старые посудины, какой-то хлам.

Про свою комнату я знаю, что прошлый жилец полностью забил окно разными тряпками и одеялами. Дело в том, что, если кровать стоит под окном, может дуть. Это из-за старинных рам. Но устанавливать тут пластиковое окно было бы полной дичью.

МАРИЯ: Здесь проходит тонкая грань между старинностью и старьем. Это странное ощущение. Конечно, порой хочется какого-то бытового удобства, и было бы здорово, если бы здесь провели капремонт. Но тогда бы эта комната — а она, по сути, как трехкомнатная квартира — уже не стоила бы 15 тысяч рублей в месяц.

Елена Сергеевна

учительница биологии и химии.
Стаж проживания в коммуналке — 20 лет

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА: Предыдущие жильцы говорили, что здесь был барский этаж. Возможно, тут жил аптекарь (судя по знакам на фасаде и сохранившимся документам, в доме была аптека, в том числе и в советское время. — Прим. ред.), а остальные этажи он сдавал. По этой комнате видно, что у хозяина тут был кабинет.

Окон было не три, как сейчас, а пять-шесть — они выходили и на 5-ю Советскую, но сейчас замурованы. Наверное, было светло и уютно — в том числе благодаря камину (мы не проверяли, работающий он или нет).

Я сначала думала, что этот потолок сделан из дерева. Но несколько лет назад рядом, в маленькой комнате, упала лепнина — и я увидела, что это гипсовка (хотя, может быть, только частично). Под местом, где обрушилась лепнина, стояла кровать — хорошо, что жители к тому времени выехали. А так страшное дело: глыба была тяжелая.

Судя по всему, в квартире когда-то был театр или что-то вроде концертного зала. И там осталось подобие постамента (сейчас вход в эту комнату закрыт. — Прим. ред.).

Странно, что эта квартира не стоит под охраной как историческая ценность — обычно такие квартиры охраняются государством. Моя знакомая живет в Басковом переулке: у нее тоже комната с необыкновенным потолком, и она охраняется — там не разрешено ничего менять.

Перестройки в квартире были безобразные. Например, рядом с нами получились две маленькие комнаты, метров по девять. Сейчас в одной из них кладовка, где валяется всякая дрянь. Раньше в этой комнате жил один мужчина — потом он женился и съехал. А рядом — такая же, которая со мной граничит. Там тоже жил мужчина: пил-пил — и пропал.

Моя комната — как отдельная республика: соседи могут танцевать, орать, а тут ничего не слышно. Единственное — туалет и ванная комната снаружи: полностью отгородиться не получается. Ванна, кстати, никуда не годится: страшная, в нее влезать противно. Я езжу мыться в другое место.

Со шведами (которые выкупили три комнаты в коммуналке. — Прим. ред.)я в дружеских отношениях: была у них в гостях в Стокгольме, они у меня часто бывают. В идеале они хотят выкупить всю коммуналку. Но я на это говорю, что если бы хотела, уже бы выехала. А куда? Я родилась и выросла в этом районе, моя мама-блокадница жила тут, и бабушка тоже. Смольный, Таврический — это все мое. Причем именно эта часть Центрального района, он ведь и страшный бывает. Я как-то побывала в доме на Гороховой: страшная лестница, убитые квартиры. Вернулась домой и думаю: «Надо же, я во дворце, оказывается, живу. Его просто отремонтировать надо».

Для других плюсы жизни в этом доме, наверное, и не плюсы никакие. Если человек приезжий, ему, думаю, все равно: хоть в Купчино, хоть в Кудрово или Янино.

Источник: www.the-village.ru