Полная дикость: зачем владельцы успешных компаний на отдыхе таскают рюкзаки и спят в палатках

На центральной площади «Мастерславля» возле Клуба туриста лежат две байдарки, привезенные владельцем этого детского мини-города. Виталий Сурвилло — соучредитель группы компаний «Эспро», построившей 12 офисно-складских и логистических комплексов в Москве и регионах и три индустриальных парка. «Мастер-славль» — его личный проект, на который потрачено $18 млн, включая долгосрочную аренду 6000 кв. м в Москва-Сити. Клуб туриста здесь создали не только потому, что в «Мастерславле» дети приобретают навыки, полезные для жизни и выбора профессии. Глава совета директоров «Эспро» и вице-президент «Деловой России» — походник с 40-летним стажем сплавов по рекам от Карелии до Камчатки.

Вертолет забросил нас к верховью Нижней Тунгуски и должен был ждать там, где мы рассчитывали завершить сплав. Но мы сильно опаздывали. Был август, но пошел снег, и вода начала подмерзать. Мы боялись, что вертолет нас не найдет. Потом уже пилот рассказал, что он решил: вот за этот поворот реки зайду, посмотрю, а потом поверну обратно. И за поворотом увидел нас. А мы уже думали об экономии продуктов и так далее. Понятно, что нас стали бы искать, но это должно было занять какое-то время…

Фотогалереи Недвижимость на миллион: зарубежные особняки российских миллиардеров Богатые и знаменитые: миллиардеры и их звездные подруги Дивный новый мир: в какие проекты будущего инвестируют миллиардеры Все фотогалереи →

Много о чем можно вспомнить. Нужно было пройти сложный порог. Я высадил напарника из байдарки на берег и пошел один. После третьей ступени оказался в воде, на секунду потерял сознание, очнулся — чувствую, голова в шлеме бьется по камням. Года два назад мы сплавлялись по довольно простой речке, неудачно проходили между сваями моста, и байдарка разломилась. Но вообще-то, если не считать форс-мажора, опасность на воде возникает, когда ты неосмотрителен или беспечен — привык, что все идет хорошо, и расслабился.

Сплавы — это самоочищение. У меня не раз было, что я уезжал из Москвы с четким ощущением, будто какой-то человек или компания строят нам козни. Приезжал — и на все смотрел уже другими глазами, избавлялся от паранойи, принимал верные решения. Для большинства людей в бизнесе рано или поздно наступает этап, когда нужно отряхиваться от всего, что налипает в этой жизни. Кто-то находит выход, занимаясь живописью или музыкой, но чаще всего выбирают активные занятия, экзотические или простые виды спорта. Я катаюсь на горных лыжах, люблю кайтсерфинг, но всему предпочитаю сплавы.

Впервые я испытал это удивительное чувство самоочищения, будучи школьником. Отец, профессор Института мировой экономики АН СССР, взял меня в байдарочный поход. Река Сылва на Среднем Урале — она несложная и очень красивая, сплав мы закончили у знаменитой Кунгурской пещеры. Мне понравилось все: вид с реки — это совсем другой взгляд на мир, чем когда ходишь по земле; жизнь в автономии с палатками и кострами гораздо интереснее, чем под городской крышей; люди в походе и безумно увлекательные разговоры. Замкнуться в себе невозможно, ты неизбежно будешь что-то брать на себя, стараться, помогать — и вместе с этим чему-то учиться, как-то меняться.

Поступив в МГИМО, я уже сам организовывал походы с друзьями. Мы тренировались на таких ближних категорийных речках, как Мста, а потом уезжали на Урал, на Таймыр сплоченной, подготовленной командой. Я понимал, что, когда окончу институт, никак не смогу сплавляться три-четыре раза в год. Но у меня всегда есть мой отпуск, я вернусь из командировки и «оторвусь». Так было и когда я получил назначение референтом посольства СССР в Кувейте, и когда служил первым секретарем посольства в Ливии.

В 1992 году я ушел из МИДа, занялся бизнесом. Моя первая (с партнерами) компания «ПроСервис» консультировала иностранных инвесторов, затем мы создали ЗАО «Эспро» — прямые инвестиции в недвижимость России и Грузии. «Эспро» как девелоперская группа компаний оформилась в конце 1990-х, первый в Москве офисно-складской комплекс класса А мы достроили в 2000 году. За все это время, кажется, был только один год, когда я не пошел в поход.

Начинали мы с коллегами по бизнесу с реки Койва в Пермском крае. Дико не повезло: вода оказалась низкая, и постоянно приходилось перетаскивать байдарки. Но все были воодушевлены, всех зацепило, и с тех пор мы ходим почти одной и той же компанией — человек восемь-десять. Недели на две-три, на байдарках или рафтах.

Сплавлялись и в Карелии, и на Камчатке. Урал, Алтай, Восточная Сибирь. Крайний Север — на Таймыре было два похода. Разумеется, Кавказ. Там особенно запомнилась Мтквари, или Кура, как ее больше знают. Пошли неразумно — на байдарках, а не рафтах. Решили, что нам море по колено, и поломались на порогах. Но все равно было очень здорово. В прошлом году были на Сия-Не — Синей речке, притоке Лены. Все говорят о Ленских столбах, мы потом мимо них проплыли, но они ни в какое сравнение не идут со скалами на Сия-Не. Река, можно сказать, простая, но безумно красивая. Красота и безмолвие — непередаваемые впечатления!

Своих байдарок у меня более десяти. Я люблю испытывать разные конструкции: от российских байдарок перешел к польским, немецким, французским, американским. Купить американскую байдарку Long Haul не так просто — она почти продукт двойного назначения. Требовалось доказать продавцу, что я не собираюсь ее использовать в военных целях. Я посылал свою автобиографию, фотографии со сплавов, расписку, что буду пользоваться байдаркой исключительно для туризма. Байдарка, кстати, оказалась дико тяжелой и не самой маневренной. Немецкие Klepper и французские Nautiraid мне нравятся больше всего — сделаны с умом, легко собираются и разбираются.

Российские сборно-каркасные байдарки по-прежнему уступают западным, зато стоят копейки и не нужен сертификат производителя для их регистрации. Да-да, до 2012 года байдарки и катамараны необходимо было регистрировать в ГИМС и путешествовать с кучей документов и обязательным снаряжением (якорем, например). Никто этого, правда, не соблюдал, но на каких-то прогулочных речках байдарочников иной раз подстерегали инспекторы ГИМС.

Когда мы собираемся на сплав, я выбираю одну из любимых байдарок, остальные, если нужно, распределяются между участниками похода. Помудрение и самоочищение за две недели на воде по-прежнему продолжается. Когда ты жутко устал, когда опускаются руки, садишься в байдарку — и погружаешься в блаженство жизни без мобильной связи и компьютеров. Конечно, в разговорах у костра мы иногда говорим о делах, что-то обсуждаем. Бывает, неожиданно находятся решения — например, по системе учета рабочего времени или управления складским пространством. Но это как следствие успокоения и единения с природой.

С некоторых пор для организации сложных походов мы нанимаем агентство, которое намечает маршрут, рассчитывает, сколько купить продуктов, дает сопровождающих. Вопрос, который я неизменно задаю, — плотность населенных пунктов на маршруте. Дело не в безопасности, хотя она, конечно, важна. Мы предпочитаем дикие места в лучшем смысле слова.

Перезагрузка за 100 часов

Гендиректор и основной акционер CUSTIS Владимир Рахтеенко может позволить себе пятизвездный круиз или отдых на тропических островах. Выручка его компании, разрабатывающей и внедряющей сложные учетно-аналитические системы, в 2015 году составила 1 млрд рублей (среди клиентов CUSTIS центральный аппарат Банка России, Департамент образования Москвы, Газпромбанк, сеть «Спорт-мастер»). Рахтеенко говорит, что был на Мальдивах — красиво, но не цепляет. Его предпочтения — пешие походы по горам Полярного Урала, Южной Сибири, Забайкалья, Якутии, Хабаровского края.

Мне говорили, что на Алтае есть маршруты, где мало народа. Ничего подобного: и егерей мы постоянно встречали, и туристов, а на ключевых озерах вообще чуть ли не проходной двор. Алтай замечателен, но второй раз мы туда не пойдем. Хибины тоже не для нас: достаточно населенные места. Наша группа небольшая — четыре-шесть человек, все проверенные друзья, и для нас важна полная автономность. Это значит, что ближайший населенный пункт может быть на 100 км в стороне от маршрута.

Мое увлечение походами началось с байдарок. Родители взяли меня на сплав, когда я закончил первый класс. Я ходил на байдарках, будучи студентом, аспирантом, предпринимателем. Но в 2000 году решил, что насчет сплавов мне по большому счету все понятно, ничего особо нового для себя уже не открою, и решил перейти на трекинг. Причем по самым диким местам и без проводников, только с близкими людьми. Моя жизнь публична: пять-шесть совещаний в день, масса внешних контактов. Хотелось полностью отключиться от активного общения, от цивилизации.

Первый пеший поход состоялся по южному Прибайкалью — хребту Хамар-Дабан. Подготовились мы плохо: тащили рюкзаки по 50 кг и после всех перепадов высот (до 4000 м) к концу маршрута едва переставляли ноги. Но отвращения не возникло. Трекинг, наверное, можно назвать активной медитацией. Шажок за шажком, вперед и вверх. Если за час проходите 2,5 км, считайте — это очень хорошая местность. Случалось, в Сибири мы продвигались на 400 м за час, и это было успехом. Вот так неспешно приближаешься к перевалу, а потом оборачиваешься, смотришь на пройденное сверху вниз — и от восторга чуть ли не перехватывает дыхание.

Если для меня походы — вторая жизнь, то есть люди, для которых она — первая. По сути, это наши заочные проводники. По результатам своих походов они публикуют в интернете отчеты с GPS-треками, таймингом, фотографиями ключевых точек маршрута. На местах есть энтузиасты, которые могут начертить маршрут и разъяснить все, что нужно. Да, бывает, что по таким картам заходишь не туда, попадаешь в опасную ситуацию, но желания путешествовать это не отбивает. Вообще все беды в походе — из-за недооценки степени усталости. Умение вовремя остановиться очень важно. Иногда это не разум, а какое-то животное чувство. Кстати, в бизнесе оно тоже помогает.

Путь в глуши меряют не километрами, а часами. Средний поход длится около 100 часов. У нас есть правило: четыре дня идем, день отдыхаем. Так за три недели (обычно это конец июля — начало августа) проходим примерно 200 км. У мужчин рюкзаки под 40 кг, у женщин — 14–16 кг. Ключевые опасности на маршруте — это не дикие звери. За все время медведей мы встречали раз пятнадцать, но так, чтобы было опасно — лишь дважды. Помню, однажды медведица с двумя медвежатами на нас побежала — было жутко. Но осыпи на перевалах куда опаснее.

Шли мы по Южно-Муйскому хребту. Это восточная часть Бурятии, абсолютно дикий район. Простраивая маршрут, мы обманулись с классификацией одного перевала. А там оказалась крупноблочная осыпь: по весне камни льдом распирает, а к лету они оседают как попало, и склон становится очень нестабильным. Да еще уклон до 50 градусов. Я вычислил траекторию, по которой можно хоть с изрядным риском, но залезть. И мы полезли. Я шел последним. На последнем отрезке решил подтянуться на булыгане размером со шкаф. И тут он подался. И гребень, на котором уже сидели ребята, вдруг осел с каким-то утробным звуком. Камень съехал немного и встал. У меня в тот момент волосы за загривке буквально зашевелились.

Вода — тоже непредсказуемое препятствие. Сегодня вы горный ручей перейдете не глядя, а завтра, после дождя — никаких шансов, надо навесную переправу делать. Был случай, когда мы недооценили воду и нас смыло. Пошли вброд — течение вроде ровное, не особо сильное. Не успели спохватиться, как вода нас подняла и понесла… Есть еще кедровый стланик, через который надо продираться. Болота с кочкарником и карликовыми кустами — сверху все кажется устойчивым, а внизу может быть что угодно. Мы стараемся не ходить по болотам, но иногда метров сто по такому участку надо пройти, и это может затянуться на час.

Как-то в поход попросился мой друг, жаловавшийся, что совсем «дошел до ручки» с офисной жизнью.

Из Якутии он вернулся похудевшим на 30 кг. Говорил потом: никакие медицинские процедуры за три недели ему такого оздоровления не дали бы. В походе организм, так сказать, меняет фазовые состояния. Что-то внутри щелкает, и все бытовые неудобства, такие раздражающие в городе — мокро, холодно, — начинают игнорироваться. Для меня это единственный отдых, позволяющий перестать думать о работе. Организм уже через полдня понимает, что все — шутки кончились, надо выживать и всю ерунду, которая что-то значила в городе, нужно выкинуть из головы.

Первая наша попытка выехать за границу в поисках «дичи» провалилась. Мы пробовали пройти маршрут в Непале — очень красиво, но встречаешь 300–500 человек в день. А вот что такое Сибирь! Мы ходили по Восточному Саяну: заехали на восточный берег Байкала в поселок Курумкан и дальше двести с лишним километров шли на север к Новому Уояну на БАМе. За весь путь мы видели только один след человека, да и то старый — пенек, сточенный под ворот. Больше ничего — ни кострищ, ни шалашей.

Конечно, и в глуши встречаются бродяги. Когда мы были на Удокане, местные нас предупреждали: осторожнее с черными золотоискателями. Они должны убедиться, что вы ничего не ищете. Вопрос не в том, что это дело уголовно наказуемо. Есть правило, которое не изменилось с позапрошлого века: если два золотоискателя сошлись на тропе, дальше пойдет один. Пересечься с золотоискателями нам не довелось, и слава богу. А так со всеми нежданными встречными в горной тайге мы расходились мирно, спокойно — опыт переговоров у нас все-таки богатый.

Горный поход — это предприятие, где деньгами ничего не решишь. Я могу купить лучшую экипировку: моя палатка стоит $1200, рюкзак и ботинки вместе — около $1000. Но в группе может быть человек, у которого все втрое дешевле, и это ни на что не влияет. Главное, чтобы был верный настрой. Готовность принимать на себя риски, которые не можешь до конца просчитать. Если попал в опасную ситуацию — сохраняй голову холодной. В походах мозг буквально пересобирается. Ты начинаешь думать с другой скоростью и креативностью, твоя кооперативность и коммуникабельность выходят на иной уровень. На то, что там происходит, можно потом опираться и в жизни, и в бизнесе.