Город-курорт, так и не ставший мечтой

— Я не по́няла, вам три сырных салата? — чуть растягивая слова, пропела сонная официантка с одутловатым лицом, наконец добредшая до нашего столика.

— Вообще-то мы заказывали один сырный и два «Цезаря» с креветками, — растерянно пробормотал я, стараясь взглядом успокоить супругу, желваки на скулах которой не обещали ничего хорошего труженице местного общепита.

— Ну вот, своего салата я сегодня, наверное, не дождусь. Может, пойдем домой кушать, а? — загрустил сынок.

— Женя, пасовать перед трудностями — это неспортивно. Теперь дело принципа дегустировать эти чертовы салаты, — всполошился я. — Вот только пивка себе закажу. А вам что с Женей, Марин, — сок, лимонад?

Нехитрая трапеза на Тонком мысе Геленджика на полпути от пляжа к квартирке закадычного друга, по житейским обстоятельствам пустовавшей в этот август, съела без малого час. И кучу нервов. Вопросов, почему большая часть окрестных кафешек при терпимых ценах пустует большую часть суток, уже не возникало.

Зато в центре города, в заведениях, набившихся вдоль длиннющей набережной, как сигареты в непочатой пачке, официантки куда проворнее. Как выяснилось, они поголовно приезжие — студентки, старшеклассницы, и не только с Кубани, но и из Ростова, Кабарды, Ставрополья. Скромны, быстры, радушны. Правда, цены в центровых заведениях не просто кусаются. Это либо «Москва», либо «Москва плюс».

Только вот прелестей грузинской кухни нам познать, увы, не удалось. Не успели мы насладиться закусками, как вся набережная погрузилась в кромешную тьму. Это был первый и довольно продолжительный — в некоторых районах города до полусуток — блэкаут в нынешнем высоком сезоне. Доедали мы уже при свечах. Кроме банальных шашлыков нам предложить уже ничего не смогли — на кухне ресторана стояли электропечи. «Да не очень-то и хотелось. Чекмерули* — признак дури!» — не унывал сынок.

Истекал третий день нашего отдыха в «Городе моей мечты». Этот слоган из белых бетонных букв у стелы на въезде в Геленджик врезался в нашу память навечно. Нашему жизнелюбию, как оказалось, еще предстояло пройти настоящую проверку на прочность.

Университетский товарищ, заселяя нас, был слегка растерян: «Ребята, здесь в этом году засуха. Наш дом питается от своей скважины, но она уже на пределе. Поэтому умоляю вас: экономьте воду. Посуда, душ — в тазике, по чуть-чуть. Включать бак для подогрева воды не стоит, если, конечно, вы не хотите устроить коммунальную катастрофу». Мы приспособились. Даже жена не пилила ни разу. Памятник надо ставить таким женщинам!

Однако еще через пару дней из крана исчезла и холодная вода. Экспресс-опрос соседей на пляже и визит в центр города засвидетельствовали: мы не одни в такой печали — городские водозаборы и частные скважины иссохли. В больницы, шикарные гостиницы и немногочисленные общественные туалеты Геленджика устремились водовозки из Новороссийска. Ну а сильный пол отдыхающих получил повод вырваться из алкогольной прострации и потаскать из магазинов пятилитровые баллоны питьевой воды для кулинарных и гигиенических надобностей.

Нам повезло: наше гнездышко было на самой что ни на есть первой линии, на первом этаже, в сорока метрах от моря. Пробежки с ведрами к бухте, дабы наполнить бачок ватерклозета (пардон за подробности), меня даже развлекали — признаться, я не большой поклонник пассивного отдыха.

Но на следующие сутки обвал городской инфраструктуры принял уже тотальный характер. На ближайшем пляже в бухте появился неприятный запах, а вскоре из воды, как ошпаренный, вылетел Женька: «Папа, плыви вот туда, посмотри, там болтается действительно то, что я думаю?» Сомнений не было никаких. Отдыхающие потянулись на скалистые пляжи, выходящие в открытое море. Артефактов многообразия людской жизнедеятельности там в воде уже не встречалось, но легкий запах мочи витал-таки в воздухе.

Мы не кисли, не ругались, не кляли судьбу — но обратные билеты все же поменяли и прибыли в Москву заметно раньше намеченной даты. Считаем ли мы наш отпуск провальным? Вовсе нет. Нам было классно вместе. Бытовые глупости лишь раздразнили наше остроумие. Жаль не себя, а город-курорт, так и не ставший нашей мечтой.

Геленджик попросту не выдержал наплыва «импортозамещенных» внутренних туристов. При шестидесяти с хвостиком тысячах постоянного населения на пике сезона там находилось, по оценке горадминистрации, свыше ста тысяч отдыхающих. И это не считая армии официантов, таксистов, музыкантов, шансонье, воров и проституток, обслуживающих приезжих.

Ну а все окрестности города были оккупированы кемпингами и одиночными стоянками диких туристов. Типичная картина: раздолбанная праворулька с экзотическими зауральскими номерами — от 89 (ЯНАО) до 24, 27 (Красноярск, Хабаровск). Одна-две палатки, брезентовый тент, натянутый от машины до ближайшей сосны. Под тентом два-три пня. Пластмассовый столик. Костровище с котелком. На самом большом пне восседает отец семейства. Полузакрытые бычьи глаза устремлены в морскую даль, крест на золотой цепи свисает на пузо, легкая испарина (+37 в тени), минимум ненужных движений. «Иди, принеси мне холодного», — бурчит он жене и спустя мгновение уже наслаждается очередной полуторалитровкой «Новороссийского», терпеливо ждавшей его в море. «Эх, красота-то какая! — умиляется жена потягиваясь. — И не нужны нам никакие Боливы!». «Не Боливы, а Бали», — укоризненно поправляет прыщавый подросток рядом. «А ты гляди, не умничай. Лучше сходи к воде за малы́м присмотри. Кость, ну отлей мне пивка еще, в кружечку…»

*Чкмерули — блюдо грузинской кухни из курицы.