«Может, когда-то лучшие вина будут делать в Сибири»

«В Европе мало кто подозревает о существовании российского виноделия»

— Россия многими воспринимается как «страна водки» — потребление вина на душу населения здесь значительно ниже, чем в европейских странах. При этом в России сейчас заметный рост интереса к вину: возникают новые хозяйства, в отрасль приходят серьезные инвесторы, осенью 2016 года Минсельхоз представил концепцию развития отрасли, цель которой вывести ее на «мировой уровень». Можно ли сделать Россию винной страной?

— Конечно, у меня нет никаких сомнений на этот счет. Это ведь не какая-то уникальная история. В Финляндии, Польше было то же самое — все пили водку, а вино было традиционно аутсайдером в потреблении. Но посмотрите, что происходит сейчас, — в этих странах сейчас пьют очень много вина, и его доля в общем потреблении значительна. Культура потребления там выросла, и в России будет то же самое. Посмотрите, уже сейчас открываются винные бары, в них много людей. Россияне много путешествуют по Европе, пробуют вино в поездках и, возвращаясь обратно, делают его повседневным элементом своей культуры.

— Доводилось ли вам пробовать российские вина и что вы о них думаете?

— Два года назад в Сочи я пробовал российское вино — это было мерло. Уже не помню название производителя — он был из Краснодарского края, но это было хорошее вино. Интересное такое. На самом деле сложно предугадать, как будет развиваться ситуация, но я оптимист и верю в хорошие перспективы российского виноделия. Хотя, конечно, сейчас в Европе мало кто вообще подозревает о существовании российского виноделия. Но, думаю, несколько лет участия в крупных международных винных выставках — и про российских виноделов узнают.

— Раз так, может, Torres рассматривает возможность купить виноградники где-нибудь в России?

— Тут важно понимать, что Torres был и остается семейной компанией. И это определяет нашу стратегию развития — мы фокусируемся на наших основных активах в Испании, Чили и Калифорнии. Кстати, Torres была первой иностранной компанией, инвестировавшей в чилийское виноделие. Тогда никто не хотел туда инвестировать, говорили: «Но там же Пиночет, диктатор, как можно там вести бизнес?» Но мой папа говорил: «Наш бизнес 40 лет успешно рос при Франко, который был диктатором не меньше Пиночета, и что? Никаких проблем».

Когда у тебя слишком много хозяйств в различных регионах, такой бизнес сложно эффективно контролировать. Вот если бы мы решили выйти на биржу (чего, я надеюсь, никогда не произойдет), то стратегия могла быть иной и компания была бы нацелена на более агрессивную экспансию в новых регионах. Но такой сценарий мне совсем не по душе. Когда компания попадает в руки инвесторов и семья теряет контроль, работа становится более коммерческой, ориентированной на максимальную прибыль. Это негативно отражается на качестве.

Мы если и приобретаем новые активы, то смотрим на регионы нашего основного присутствия. Наше последнее купленное хозяйство — это 6 га в Галисии плюс симпатичный дом там же. Так что в России мы активов покупать не планируем, мы здесь только продаем наше вино.

— А каковы сейчас объемы производства Torres? Какие рынки для вас ключевые?

— Наш годовой оборот сейчас €270 млн — это немного по сравнению с крупнейшими компаниями Калифорнии или Австралии, производящими вина для массмаркета. И 95% прибыли мы инвестируем в развитие нашего бизнеса. Мы сейчас представлены на 150 рынках. Общее количество товарных позиций, которые производит наша компания, превышает 60. Четверть продукции мы продаем в Испании, остальное идет на экспорт. Самый большой объем вина покупают в Англии, бренди — в Мексике. С точки зрения выручки для нас очень важны еще Польша и Канада, где очень хорошо покупают наши топовые вина.

— Россия — важный для нас рынок. До кризиса 2014 года Россия стабильно входила в топ-10 крупнейших покупателей продукции Torres. Сейчас — в топ-20; по-моему, она на 16-м месте. Объемы наших продаж здесь снизились на 50%, но в этом году ситуация вроде бы началась выправляться.

— А как складываются ваши отношения с Китаем? Китай с его огромным потенциалом потребления сегодня называют главным рынком с точки зрения роста объема продаж...

— Я первый раз посетил Китай еще 45 лет назад. Уже тогда было ясно, что потенциально это важнейший рынок. И тогда мы начали продавать в Китай наше вино. Сегодня в нашей дистрибьюторской компании в Китае работает 300 человек. Мы продаем там собственное вино, а также продукцию других европейских компаний, например Mouton Rothschild (винодельческое хозяйство в Бордо, принадлежащее семье Ротшильд. — РБК), других компаний. И бизнес там идет очень хорошо.

Мы даже пробовали в Китае заняться виноделием несколько лет назад. Мы посадили 1 га в качестве эксперимента (Torres в 1997 году учредила совместное предприятие в Zhangjiakou Great Wall Torres Winery Co. Ltd, выпускавшее вино под брендом Great Wall. — РБК). Но это оказалось очень трудным делом. Во-первых, там холодная зима, приходится укрывать лозы землей (техника «укрывного виноделия» распространена и в России, в частности, в Ростовской области. — РБК). Во-вторых, там нельзя купить землю. Она принадлежит фермерам, и надо договариваться с ними — высаживать виноград и заключать с ними договор. К тому же там проблема с водой.

Виноделие в Китае развивается на границе пустыни, там нет больших рек, но есть ручьи, которые текут с Гималаев. По нашей оценке, из-за глобального потепления эти ручьи и речки через 30 лет начнут мельчать, и при дефиците воды кому она будет доставаться — китайской компании или испанской? Когда ты занимаешься виноделием, то обязан рассматривать горизонт планирования в 40 лет, не меньше. Мы решили, что риски слишком высоки, и закрыли проект.

Что такое Torres

Компания Torres была основана в 1870 году в окрестностях Валенсии семьей Торрес. Мигель Торрес принадлежит четвертому поколению владельцев компании, он присоединился к бизнесу в 1962 году и сейчас занимает пост президента Torres. Его сын, Мигель Торрес Максассек, является генеральным директором Torres Group. По версии международного издания Drinks International, Torres является одним из самых сильных винных брендов мира. В России, по данным импортера МБГ, он входит в топ-3 популярных испанских вин в среднеценовом сегменте. Объемы поставок не раскрываются.

«Все ожидают дефицита вина»

— В России в этом году была жуткая весна со снегом в мае. Но ведь и в Европе погода тоже стояла холодная. Как это отразится на урожае винограда в этом сезоне? Каковы потери отрасли?

— Да, у нас тоже была холодная весна, и многие винодельческие регионы пострадали от заморозков, в первую очередь расположенные на севере Испании — Риоха, долина Рибейры, Каталония. Я очень давно в бизнесе, но за последние 50 лет ничего такого не припомню. Настоящий кошмар! Вот сами посмотрите (показывает на смартфоне фотографии виноградных лоз, придавленных к земле наледью. — РБК). Это фото из Каталонии.

Вообще, из-за погодных катаклизмов в европейском виноделии сложилась сложная ситуация. Понятно, что урожай будет очень плохим, поэтому и цены на вино в последние месяцы сильно растут — не только на испанское. Заморозки уничтожили значительный процент урожая в Бордо, в итальянской Тоскане. Наша компания оценивает потери в 2 млн кг винограда урожая этого года — это 10–15% от всего объема. Все ожидают дефицита вина на рынке, цена вырастет. Насколько — сказать пока сложно. Будем считать.

— А что вы думаете о популярной сегодня версии, что в целом из-за глобального потепления произойдет смещение винодельческих районов на север? На южных виноградниках — в Сицилии, Калифорнии и т.д. — виноделие будет невозможно из-за слишком жаркого климата. Но появятся новые винодельческие страны, например Англия...

— Ну вообще-то во времена римского завоевания Англии там развивали виноделие, так что это не новая территория для нашей индустрии. Но в целом вы правы — изменение климата уже оказывает заметное влияние на винодельческую индустрию, и со временем это влияние будет только усиливаться. Вот как раз для России изменение климата открывает новые перспективы в виноделии. Кто знает, может, через несколько десятков лет лучшие вина будут делать в Сибири? Почему бы и нет?

Кстати, и нынешние аномальные морозы в Европе — часть процесса по изменению климата. Льды Арктики тают, создавая парниковый эффект, который особенно ощутим в странах Северной Европы, например в Скандинавии, где среднегодовая температура за последние годы повысилась на три градуса. В Южной Европе, в Средиземноморье, повышение было не столь значительным — на один градус. С этим можно жить, но это крайне тревожная для нас тенденция. И мы инвестируем значительные средства в развитие альтернативных экологичных источников энергии в наших хозяйствах.

— В России постепенно либерализуется законодательство для виноделов. В ближайшее время планируют легализовать интернет-торговлю вином. Насколько это большой канал продаж для вас в тех странах, где это разрешено?

— Я бы не сказал, что онлайн-торговля вином приносит нам огромные деньги. В Испании на онлайн-продажи приходится около 3% от нашего объема. Но все равно это важно: онлайн-продажи растут.

— Другая сторона нашего регулирования — недавняя история про Министерство финансов и Федеральную таможенную службу, которые потребовали у российских импортеров вина доплатить в бюджет значительные суммы. Компании возили качественные импортные вина по льготной ставке акциза почти полтора года, а теперь выясняется, что она была предусмотрена только для российских производителей. У ваших российских партнеров, похоже, возникнут проблемы из-за этого...

— Да, я читал, что 80% российских импортеров вина могут разориться из-за этой ситуации. Мы обсуждали ситуацию с нашими партнерами — компаниями «Миллениум» и МБГ, и они заверили меня, что для них проблемы нет. Возможно, для маленьких компаний требование доплатить в бюджет станет критичным. Для крупных игроков — нет.

Мне кажется, все такие истории возникают из-за того, что чиновники, которые принимают подобные решения, мыслят очень формально. По их логике, если в вине содержится алкоголь, то и регулирование виноделия должно быть таким же, как у прочих алкогольных напитков. Но смысл ведь в том, что вино — это не алкогольный напиток. Вино — это прежде всего элемент культуры. Вино — это гастрономия. В винодельческих странах — Испании, Франции, Италии — это отлично понимают, поэтому и регулирование винодельческой отрасли совсем другое. У нас люди пьют вино не для того, чтобы напиться. Его потребляют довольно умеренно, как дополнение к еде. И вино в небольших количествах полезно для здоровья, это доказанный учеными факт.

— У нас в России, как, кстати, и в Европе, последние годы набирает популярность крафтовое пиво. И многие называют его уже «новым вином», то есть гастрономичным напитком, с разнообразием вкусов и стилей. Вы не опасаетесь, что потребители, особенно молодые, будут теперь переключаться с вина на крафтовые сорта пива?

— Да, у нас такие сорта пива тоже в последнее время пользуются успехом. Но я не вижу никакой опасности для бизнеса. Это не конкуренты для виноделов. Все-таки пиво совсем другой продукт, с другой философией и другой традицией. К пиву нужна другая еда, другая обстановка. Невозможно просто взять и заменить вино пивом, не меняя ничего другого. 

Источник: www.rbc.ru