Сооснователи сети «Чайхона №1» братья Алексей и Дмитрий Васильчуки попали в ресторанный бизнес случайно. В 2001 году их друг Тимур Ланский искал деньги на открытие нового заведения и предложил Васильчукам, которые тогда зарабатывали продажей стройматериалов, стать его партнёрами. Первая «Чайхона №1» открылась в том же году в саду «Эрмитаж», вторая — спустя год в парке Горького.

В 2010 году, когда сеть разрослась уже до девяти заведений, партнёры поссорились и решили поделить бизнес: Ланскому достались пять ресторанов, Васильчукам — четыре. С тех пор на рынке две «Чайхоны №1» — Ланский держится за придуманное им название, а Васильчуки уже несколько лет не могут решиться на ребрендинг.

Дела при этом лучше идут у Васильчуков. Под их управлением сейчас 30 ресторанов, у Ланского — в два раза меньше. Помимо «Чайхоны №1» у братьев есть другие проекты: «Чайхона Easy», ObedBufet, Burger Heroes. Прямо сейчас они готовят к открытию проект «354», три ресторана на последних этажах башни «Око» в Москва-Сити, и запускают инкубатор гастрономических стартапов.

В интервью «Секрету» Алексей Васильчук рассказал о будущем «Чайхоны №1» и других своих проектов, особенностях ведения бизнеса с друзьями и родственниками, чему он учит шестерых детей, а также зачем каждый год ездит на Афон и о чём там советуется со старцами.

— Вы запускаете бизнес-инкубатор для гастрономических стартапов. Зачем он вам нужен?

— Идея принадлежит гениальной женщине Насте Колесниковой, которая руководит проектом «Местная еда». Мы с ней уже пару лет вместе делаем Burger Heroes.

Мы сами когда-то были всего лишь гастроэнтузиастами. И успешными стали благодаря двум факторам. Во-первых, и это моё твёрдое убеждение, ничего не происходит в этом мире без помощи Бога. Во-вторых, в 2000-х у нас не было конкурентов. Рынок только-только зарождался, гости не особенно разбирались в нюансах, атмосфера для них была важнее.

Сейчас времена тяжёлые, конкуренция высокая, рынок агрессивный. Проблем у начинающих рестораторов возникает больше, чем тогда у нас. Когда на этих молодых ребят с горящими глазами и хорошими идеями начинают сыпаться камни, это может их демотивировать и лишить желания что-либо делать в ресторанном бизнесе.

А вообще, у нас три цели. Первая — поднять качество индустрии в России. Это могут сделать только в хорошем смысле одержимые люди. Вторая — это, понятно, бизнес. Что-то может перерасти в совместные проекты. Третья цель — банальный обмен опытом.

— В команде вам одержимых людей не хватает?

— Да просто я вижу людей, которые уже сами что-то двигают и готовы делать больше, чем делают. Меня несколько раз приглашали общаться со студентами в МГИМО, Финансовую академию и т. д., и я видел, как у молодёжи горят глаза. Этим людям поднимать нашу страну. У меня шестеро детей, старшим — братьям-близнецам — 16 лет. Они тоже, наверно, займутся ресторанным бизнесом.

— Цели у вас, конечно, масштабные…

— Да. Мы должны стать первым номером во всём. Потому что русский человек обладает уникальными качествами, которыми мало кто ещё сейчас обладает.

— Какими?

— Русские люди креативнее. У русских людей душа глубже. Русские люди очень трудолюбивые. Я много путешествую и заметил, что люди, которые живут на Западе, обленились, им уже ничего не надо в жизни, они всё без энтузиазма воспринимают. А многие русские живут на 200% — им надо здесь, сейчас и до конца. И это круто. За счёт этого мы можем стать великой державой не только в географическом или военном смысле, но ещё и в бизнесе.

Сейчас нас все, правда, пытаются сломать, но мы не ломаемся. Более того, импортозамещение уже работает. Буррата у нас стала лучше, чем в Италии. Не хуже — точно. И мясо мы можем производить.

Дайте нам 10–20 лет — и рестораны будут лучшие в мире. Они и так уже, я считаю, спорят за это звание. Ещё десять лет — и к нам будут приезжать со всего мира и говорить: «Здесь такие крутые рестораны, нам тоже такие нужны». Вот такие масштабные у меня идеи.

— А времени вам на всё хватает?

— Времени нет никогда и ни на что. И это естественно.

— Много уже заявок на участие в бизнес-инкубаторе?

— Точно не знаю. Этим проектом Настя занимается.

— Она же вам, наверно, что-то рассказывает...

— Желающих много. В основном это, конечно, Настина публика: участники разных фуд-маркетов и фестивалей. Вообще, у нас много проектов, которые мы курируем, но сами не ведём. Есть ответственные люди, которые посвящают им всё своё время. Я стараюсь не мешать.

— Вы говорили, что победители получат инвестиции. Чьи это будут деньги?

— Мы или сами инвестируем, или кого-то привлечём. Пока непонятно. Проект ещё сырой, нам нужно ещё недели две на обсуждения.

— Вы зовёте в инкубатор в том числе людей, у которых пока есть только идея бизнеса. Сколько вы готовы заплатить за хорошую идею?

— Идея Facebook сколько стоила? Одни придумали Facebook — другой сделал. У нас уже был, кстати, опыт покупки идей, но пока мы мало что воплотили в жизнь. Скоро открываем одно такое место — за идею, брендинг и название отдали 500 000 рублей.

— Что это за место?

— Пока не хочу об этом говорить.

«А что дальше-то, что может быть ещё?»

— Как у вас вообще дела? Как чувствуют себя ваши заведения в кризис?

— «Чайхону №1» в среднем посещает 1000 человек в день, средний чек — 1500 рублей. У «Чайхоны Easy» посетителей столько же, но средний чек почти в два раза ниже — 600 рублей. Через ObedBufet проходят 2700 человек в день, средний чек — 400 рублей.

— Что ещё у вас в планах помимо бизнес-инкубатора? Ресторан «354» на 86-м этаже небоскрёба в Москва-Сити скоро откроется?

— Как раз сегодня ехал с партнёрами в лифте после посещения стройки и задавал себе вопрос: «А что дальше-то, что может быть ещё?» Понимаете, «354» — это настолько амбициозный проект... Это три ресторана и банкетный зал на последних этажах башни «Око». Ещё крыша — смотровая площадка. Весь проект — это 7000 кв. м и 360 посадочных мест. Открытый ресторан на крыше мы запустили в сентябре, и полтора месяца он отработал.

— А почему не летом? Не успели?

— Потому что на высоте 354 м согласовать всё и построить очень сложно. Ещё немного подрядчики подвели. Да, в сентябре было холодно для летней веранды, но мы же не на один год всё это делаем. А в декабре на месте веранды будет каток — самый высокий каток в здании в мире.

Под катком уже совсем скоро откроется уникальный, на мой взгляд, ресторан русской кухни площадью 1500 кв. м. Кому-то такое нравится, кому-то не очень, но мы будем готовить точно так же, как раньше: настоящую гурьевскую кашу, тельное и т. д. В центре зала будет стоять печь. Ещё будет «ледяная комната» из стекла, внутри которой будет поддерживаться минусовая температура. Там у нас будут стоять аппараты наподобие самогонных, через которые мы будем прогонять водку, смешивая с травами, отжимом из ягод или фруктов. Ещё у нас работают настоящие историки, они сейчас обучают персонал.

— На кого это всё рассчитано?

— У летней веранды относительно недорогое мясное меню, средний чек — 2500-3000 рублей. Русский ресторан будет ещё дешевле, средний чек — 1500–2000 рублей.

— Сколько денег вы и ваши партнёры вложили в этот проект?

— Огромное количество — больше $10 млн.

«Не хочу быть самым богатым человеком на кладбище»

— Ещё вы в этом году собирались провести ребрендинг «Чайхоны №1»...

— В этом году не будет ребрендинга.

— С чем это связано? Эта история тянется, кажется, уже три года.

— Да, идея родилась три года назад. Сейчас на каждом углу стоит какая-нибудь чайхана. Есть заведения наших бывших партнёров — это другой проект, но он тоже называется «Чайхона №1». Мы привлекали серьёзных маркетологов, несколько команд на нас работало, но это очень сложное решение.

— Держитесь за бренд?

— Как ни парадоксально, многие к нам как раз из-за названия и не ходят. Например, я как-то разговаривал с партнёром по проекту Burger Heroes Игорем Подстрешниковым, типичным представителем поколения Z, и он признался, что долго к нам не ходил, потому что слово «чайхона» вызывает у него неприятные ассоциации.

— То есть вы хотите стать модными?

— Не то что бы модными. Мне это слово не очень нравится. Хотим быть городским рестораном для всех.

— С бывшим партнёром Тимуром Ланским, владельцем другой «Чайхоны №1», вы не общаетесь сейчас?

— К сожалению, не общаемся. Вообще, я не очень люблю эту тему обсуждать. С Тимуром мы дружили. Более того, он ещё и мой крестник, а один мой партнёр — крёстный у его сына. Конечно, уже давным-давно пора перелистнуть эту страницу и поговорить. Просто пока не представилась такая возможность.

Но когда мы сами ничего не делаем, Господь за нас всё делает. Недавно мой брат поехал отдыхать на один маленький остров, затерянный в Индийском океане, и случайно встретился там с Тимуром. Они пообщались, и я надеюсь, это поможет нам наладить отношения.

— Расставаясь, вы договаривались вести себя по отношению друг к другу корректно, но потом начали публично выяснять отношения.

— Сейчас я понимаю, что можно было этого не делать. Просто начали выходить не очень хорошие статьи, посвящённые нам.

— Да, Ланский вас в жадности обвинял.

— Ничего, что имело бы отношение к реальности, в этих статьях не было. Ни одного слова. Можно было не реагировать, конечно. Я очень не хочу сейчас вспоминать негативные вещи.

Господь даёт в жизни людей для уроков и для пользы. С точки зрения бизнеса, разделив компанию, все только выиграли. Грубо говоря, два сильных игрока стали друг другу что-то доказывать. Поэтому мы далеко убежали, а все остальные конкуренты остались позади.

— Чему вас этот конфликт научил?

— Тому, что нужно всегда стараться договориться. Тогда я думал, что сделал всё, чтобы сохранить отношения. Сейчас считаю, что можно было попробовать сделать что-то ещё. Не знаю только, было бы лучше от этого или хуже, если бы мы остались вместе.

— Я слышала, вы тогда даже поехали к старцу на Афон, чтобы он вам подсказал, делить компанию или нет.

— К старцу я ездил, да. Это же всё не только про бизнес, про деньги.

— Потому что это ваш друг?

— Да потому что всё! Коллектив, команда... Это мой крестник, в конце концов. Много чего... Мне было тяжело. И моя духовная мать, старица, посоветовала мне съездить к старцу. Ему 85 лет, он до сих пор жив и помогает мне духовно. Когда я рассказал ему свою историю, он сказал, что на моём месте разделил бы бизнес. Так я и сделал.

— Как в вас уживаются религиозность и стремление зарабатывать?

— Я вчера посмотрел фильм об Иннокентии Сибирякове, который жил в XIX веке. Он был из богатой семьи, заработал огромные деньги, по нынешним меркам был олигархом. В итоге он закончил свою жизнь монахом на Афоне, а все деньги раздал. Он зарабатывал не для того, чтобы разбогатеть, а чтобы помогать другим. Тут вопрос: для чего ты это делаешь? Ну я точно не хочу быть самым богатым человеком на кладбище. И не хочу детей обременять состоянием. Если когда-нибудь оно вообще у меня будет.

«Если это моё — значит, это моего брата, если его — то и моё тоже»

— Детям вы много времени уделяете? Всё-таки их у вас шестеро.

— Конечно, хотелось бы больше. Это безусловно. Я всегда провожу с ними все выходные. Если и нужно съездить в ресторан, я появляюсь только с семьёй. Мы стараемся много разговаривать. Со старшими мы друзья.

— Вы сказали, что они тоже хотят в ресторанный бизнес.

— Один точно хочет в ресторанной индустрии работать. Он в 16 лет уже очень хорошо готовит, но хочет быть руководителем. Он начинал в ресторане уборщиком, сейчас прошёл кальянную станцию, готовится к официантской. Всё это в свободное от школы время.

— Целеустремлённый.

— Не то что бы. Современную молодёжь, которая живёт в достатке, мне сложно назвать целеустремлённой. Но да, я рад, что дети хотят что-то делать.

— Они ездят с вами на Афон?

— Да. Но не в монастырь. Мы живём рядом с Афоном летом и иногда приезжаем в течение года.

— Какие у вас есть ещё увлечения? Слышала, вы с братом — борцы.

— Мы закончили с ним школу олимпийского резерва с разницей в три года. В будущем видели себя спортсменами, но потом, когда началась перестройка, спорт стал рушиться и мы ушли в предпринимательство. Начали ещё в школе — только тогда это называлось не бизнесом, а спекуляцией.

— Какие у вас с братом у отношения? Как вы делите бизнес?

— У нас чёткое разделение. Он отвечает за работу с партнёрами и за экономику, а я больше занимаюсь идеологией, качеством сервиса и людьми.

— Ссоритесь в сложных ситуациях?

— У нас бывали сложные моменты. Но в последнее время мы вообще перестали ссориться, научились слушать друг друга и уступать. Даже если считаешь, что человек неправ, иногда нужно уступить, чтобы сохранить дружбу.

— Так как вы делите бизнес?

— Мы всю жизнь всё делим пополам, у нас такое правило. Другие модели не работают — сразу возникает трещина в отношениях.

— Но в базе СПАРК я не нашла вас в списке акционеров ООО «Сеть ресторанов “Чайхона №1”» и других компаний...

— И что в этом плохого? У нас так: если это моё — значит, это моего брата, если его — то и моё тоже. Если начнёшь взвешивать, кто больше сделал и кто больше придумал, потеряешь партнёра.

— Даже если это брат?

— А чаще всего именно с братьями такое и бывает. Вы не заметили, что на рынке в бизнесе очень мало такого, чтобы братья были вместе?

— Семейный бизнес или бизнес с друзьями — это правда непросто.

— Есть такое устойчивое выражение: «Ничего личного — только бизнес». Ты не можешь быть в семье таким, в бизнесе — другим. Господь тебя одним создал, он тебя не создал двумя разными.

«Секрет» благодарит бизнес-форум «Атланты» за помощь в организации интервью

Источник: secretmag.ru