М:Альшинецкий: «Эпоха доктора Хэрриота давно ушла»

Руководитель ветеринарного департамента Московского зоопарка Михаил Альшинецкий рассказывает о посетителях, которые оставляют в вольерах чипсы, сосиски и фаланги собственных пальцев, а также о том, почему пауку можно делать анестезию, а слону и жирафу — нельзя.

О Михаиле Альшинецком его коллеги и друзья со всего мира говорят так: «Когда во время операции или других сложных процедур с животным Миша просто стоит рядом, мы знаем, что все будет хорошо. А если что-то пойдет не так, он сделает все, что в этой ситуации можно сделать, чтобы спасти животное. А если спасти не удастся, значит, никто в мире не мог его спасти». Михаил — специалист мирового уровня. Он ветеринарный консультант программы по амурскому тигру Мирового фонда по сохранению тигров и специалист программ Международного фонда защиты животных IFAW по реабилитации хищников. Сотрудничает с Институтом проблем экологии и эволюции им. А.Н. Северцова и уже 20 лет работает в столичном зоопарке.

— Михаил, как проходит обычный день зоопарка?

— В отличие от Штатов или Европы, у нас нет утренних летучек и ежедневных обходов. Все отделы поделены между врачами и каждый врач сообщает мне, кто у него сегодня болеет и что он будет делать. У нас есть текущие пациенты, и для них, как для людей, расписаны курсы лечения и процедуры. Если намечаются крупные мероприятия, например обследование или операция, где нужны все врачи, тогда мы заранее собираемся и обсуждаем план действий.

— Вы сами оперируете?

— Эпоха доктора Хэрриота давно ушла. Сейчас ветеринария становится все более высокотехнологичной, как и медицина для человека. Любая манипуляция требует знания оборудования и инструментов. Моя специализация — анестезия. Я могу провести мелкую операцию, зашить рану, отрезать ногу, но серьезные полостные операции или установку металлической конструкции я не делаю. У меня работает 11 человек. Из них 6 ветеринаров, 1 зооинженер, 1 лаборант, 1 фельдшер и 2 кипера. Один из ветеринаров в основном занимается птицами, второй приматами и грызунами, третий рептилиями и амфибиями. Если нам нужен специалист узкого профиля, например офтальмолог, невролог, стоматолог или дерматолог, мы приглашаем консультантов из ведущих ветеринарных клиник Москвы. А если понадобится педиатр для человекообразной обезьяны, мы зовем врача из Морозовской или Филатовской больницы.

— Все как у людей. А чем болеют животные в зоопарке?

— Тем же, чем и люди. У нас больше 2500 животных, и у каждого свои болячки. Болезни дыхательной и пищеварительной системы, онкологические заболевания. Самые распространенные проблемы — это травмы. Могут травмироваться товарищами по вольеру, особенно во время гона. Это чаще происходит у копытных, которые содержатся группами, и у обезьян. Могут пораниться предметами вольера или в процессе перегона застрять где-то. Или получают травму при отлове или переноске из вольера в вольер. Самые сложные травмы — это переломы у хищников. Их трудно вылечить. Поставить конструкцию не сложно, но поскольку животное дикое, то оно после выхода из наркоза сразу эту конструкцию разбирает или начинает опираться на эту лапу и снова ее травмирует. У нас было несколько случаев удачного лечения, но процент неудачных выше. Причем мы оперируем не сами, а приглашаем из лучших клиник профессиональных хирургов-травматологов. Но результат, как правило, один. В первый день хорошо, а потом животное отходит от наркоза и…

— Кстати, всем животным можно давать наркоз?

— Всем. В том числе паукам. Самым экзотическим животным, которому мне приходилось делать наркоз, была сухопутная улитка Ахатина. К сожалению, гораздо меньше повезло слону и жирафу. Случись чего, мы не сможем сделать им анестезию и прооперировать. Причина проста: в нашей стране запрещен препарат эторфин, который во всем мире используется для обезболивания и обездвижения крупных животных. Все аналоги также под запретом, а значит, если кто-то из этих животных серьезно заболеет или травмируется, он, увы, обречен.

— А бывают у животных проблемы, вызванные действиями посетителей?

— Да. Летом люди идут сюда с хлебом и яблоками, сосисками и чипсами и обязательно все это пихают в клетку. Есть животные, которые нормально переносят такую пищу, а есть те, кто реагирует плохо. Бывали и смертельные случаи. Сейчас еды кидают меньше, потому что многие клетки закрыли высоким стеклом. Но к тем же орангутангам умудряются перекидывать подачки даже через него. Летом звери в вольер не уходили, т.к. не голодные были. За границей такого нет. У нас посетители дикие, невоспитанные. Если на вольере написано не перелезать, то обязательно перелезут. У вольера с зеброй или антилопами, несмотря на внешний забор, возле внутреннего все вытоптано, потому что люди перелезают, чтобы погладить зебру, сфотографироваться с ней. Регулярно заходят в технические дворы и помещения, где висят красные таблички «Не входить». Спасают только кодовые замки, которые мы начали устанавливать. К сожалению, российский менталитет не убиваем. Каждый год у нас кто-нибудь из посетителей травмируется у вольера с копытными. Есть совсем дикие люди, которые суют руки в клетки и ходят потом покусанные.

— Может посетитель чем-то заболеть после укуса?

— У наших животных никаких страшных болезней нет. Но от бешенства они не привиты. И когда в травмпункте укушенного человека просят принести справку, что укусившее его животное привито от бешенства, он ее принести не может и получает полный курс лечения — 6 уколов в руку. Не в живот, как раньше, но все равно неприятно. И это еще цветочки. Года три назад при уборке вольера, где сидят снежные барсы, наши сотрудники обнаружили фалангу человеческого пальца. Барс откусил человеку палец, а тот просто ушел и даже не обратился в травмпункт или к нам…

— А по какому поводу к вам чаще всего обращаются?

— Чаще всего с просьбой пристроить найденное животное. И это большая проблема. Люди подбирают на дачах или в лесу птенцов-слетков, ежей, зайчат и много другого, что подбирать не надо, потому что тот же птенец сидит и ждет маму, которая его заберет. Но люди несут это нам. А зоопарк не в состоянии принять всё. Во-первых, потому что нам надо все это где-то держать и чем-то кормить. Наш бюджет рассчитан на строго определенное количество животных, а корм дорогой. Во-вторых, это инфекция, которую можно занести в зоопарк. В-третьих, во всем мире этим занимаются не зоопарки, а муниципальные службы. В Москве это Департамент природопользования и охраны окружающей среды. Если вы подобрали раненое животное за городом, можно попробовать обратиться в ближайший заповедник или заказник.

— Вы сотрудничаете с нашими заповедниками?

— Конечно. Меня приглашают и как сотрудника зоопарка, и просто как специалиста в свободное от работы время. Просто у меня больше опыта в проведении анестезии у животных, чем у биологов. Поэтому я стараюсь помогать заповедникам, когда нужно провести какие-то манипуляции с животными, обездвижить их, чтобы провести исследования. Я бывал в заповедниках «Калужские Засеки» и «Брянский лес» в средней полосе, где мы работали с зубрами. А в Уссурийском заповеднике на Дальнем Востоке работал по амурскому тигру. Там же, в Приморье есть центр реабилитации тигра, где тигры сидят перед выпуском в природу. Сейчас я участвую в нескольких проектах, в том числе по реабилитации медвежат-сирот на биостанции «Чистый лес» в Тверской области.

— Получается, что и на работе, и вне ее вы — Доктор Айболит. А как вы выбрали свою профессию?

— Полжизни я провел в маленьком городе, поэтому тащил в дом все, что ловил: полевых мышей, тритонов, лягушек. Я хотел стать биологом и вообще не думал никогда, что стану ветеринаром. Поступал в Донецкий университет, но не сдал математику. Через год поехал в Москву, чтобы сдать документы во второй медицинский институт. И тут папа сказал, что есть еще Московская ветеринарная академия. А в то время как раз появились книжки Джеймса Хэрриота, которые я читал взахлеб. И я подумал, если успею до обеденного перерыва сдать документы в Академию, поступлю туда. Не успею — буду поступать в Медицинский. Я был последним в очереди, кто сдал документы. Так все и решилось. А сразу после окончания Академии меня пригласили работать в Московский зоопарк.

— Что вам больше всего нравится в своей работе?

— Собирать пазл, т.е. правильно поставить диагноз, назначить лечение и получить результат. А результат — это спасенная жизнь живого существа, и не важно, кто это — паучок, ежик или белый медведь.

Источник: strana.ru