Не за горами

Я всегда чувствую, что здесь я в гостях. Но при этом стараюсь быть позитивно настроенной и принимать все, что вижу. Это довольно легко, тем более, что, например, мои однокурсники по Щепкинскому училищу всегда относились ко мне и к моей культуре с большим уважением. Так же было в Школе-студии МХАТ, так случилось в «Гоголь-центре», где я сейчас работаю. Но разница между нами, безусловно, чувствуется. Взять хотя бы отношения мужчины и женщины. Здесь они строятся совсем не так, как у нас, и, возможно, именно поэтому я до сих пор одна.

Сохранять свои традиции в Москве не просто. Что помогает мне их не растерять? Наверное, некое чувство единения со всеми женщинами моего рода — сестрами, тетями, мамой, бабушкой. Мы постоянно общаемся, хотя все они живут в Нарткале: в Москве, кроме меня, сейчас лишь одна из четырех моих сестер. Скучаю ли? Конечно! Но я не самая показательная кавказская девушка в этом смысле: на всякие посиделки у меня просто нет времени, потому что почти постоянно я нахожусь в театре.

Они гордятся, что я редкий для республики человек, работающий в сфере культуры на достаточно высоком профессиональном уровне. Я закончила один из лучших вузов страны, играю в хорошем театре, и это вызывает уважение.

Другое дело, что для них мера моего счастья — не успехи на сцене, а то, когда я выйду замуж и рожу. Мол, время поджимает, у тебя же возраст… Продолжение рода — вот главное предназначение черкесской девушки, уверены они. А потому родственников куда больше интересует это, а не когда у меня случится очередная премьера. И это немного обидно.

Но, что бы ни случилось и из-за чего бы я ни переживала, я всегда буду гордиться тем, что я черкешенка. Я горжусь своим народом, нашим национальным костюмом, нашим отношением к старикам... В наших деревнях до сих пор есть обычай, что, когда младший сын женится, он все равно остается с родителями. И его жена следит за ними до их последних дней. Это — жертвенность, но ведь все мы когда-нибудь станем старыми и немощными, будем нехорошо пахнуть и можем потерять разум, а такая жертвенность дает уверенность, что и нас никто не бросит умирать в одиночестве. Это здорово! И это то, чему многим стоило бы у нас поучиться.

Чеченка

Хеда Хасмагомадова, 31 год, врач

Назвать себя московским старожилом я могу — я тут с осени 2015 года, а до этого где только ни была: несколько последних лет жила в Грозном, училась в Краснодаре, поступала в ординатуру в Ростове. В Москве я сейчас работаю как раз ординатором.

Легко ли мне дался переезд сюда? Нет, очень тяжело, потому что за несколько месяцев до этого я надела хиджаб — не по чьему-то настоянию, а по собственной воле. И мне было невероятно страшно! Но, с другой стороны, отказываться от возможности стать в Москве врачом было бы, согласитесь, очевидной глупостью.

Чего я боялась? В первую очередь, какого-то негативного к себе отношения, того, что буду чувствовать здесь себя ущемленной. Да и родственники за меня постоянно переживали. Поначалу я жила у них, и они всячески отговаривали меня от них съезжать и отделяться. Но…

За два года у меня тут появилась только одна подружка. А родные… С ними я не сказать, чтобы шибко общаюсь — так, встречаемся по выходным и все.

Забавно: поначалу мне мое столичное одиночество даже нравилось — в Грозном все же от постоянного внимания всех родственников к твоей персоне устаешь достаточно сильно. А тут — все, нет никакого контроля! Но со временем эта свобода перестала вызывать какие-то эмоции. Да, я могу теперь позволить себе сходить на последний сеанс в кино или остаться ночевать у друзей, но устраивать какой-то праздник непослушания мне даже в голову не приходит.

Возможно, именно поэтому наши девушки не курят, куда более скромно одеваются. В этом нет ничего от религии — это идет от простого уважения к старшим, к окружающим. Хотелось бы, чтобы это переняли и москвички.

В каждой девочке должна быть какая-то загадка — не только в ее характере, но и во внешности. А значит, зачем тогда, к примеру, выставлять на всеобщее обозрение свое тело, зачем ходить по подиуму в купальниках и по улицам в юбках, едва прикрывающих попу?

Впрочем, я не понимаю даже того, зачем в Москве влюбленные люди на глазах у всех целуются и обнимаются. В Грозном бы такое и в голову никому не пришло! Почему? А вдруг увидят старшие! Поэтому даже муж с женой стараются на людях друг от друга немного дистанцироваться. Все знают, что они живут вместе, что у них общая постель, но любая интимность может проявляться только за закрытыми дверями.

Увы, Москва не позволяет соблюдать многие из наших традиций.

В каких бы хороших отношениях ты ни был с людьми, они всегда ворчат, что у нас много гостей, что у нас шумно. Не знаю… Может, нас просто боятся? Даже мой хиджаб поначалу вызывал у соседей весьма острую реакцию. Потом привыкли. Или, может, это я их своей харизмой взяла? Я улыбчивая, светленькая, светлоглазая… Впрочем, из-за хиджаба до пор переживает даже моя мама.

Кумычка

Саида Берковская, 21 год, студентка

Папа мой родом из Кизилюртовского района Дагестана, но до 18 лет я жила вместе с родителями в Махачкале, а уже оттуда приехала в Москву и поступила во Всероссийский государственный университет юстиции. О Москве я мечтала со школы, потому что понимала — только здесь можно получить хорошее образование, однако сразу после школы мне пришлось поступить в Государственный дагестанский университет: так хотели папа с мамой. Я ходила туда целый год, а потом все же настояла на своем.

Тяжело ли было родителям? Думаю, да. Но они понимали, что я уезжаю не для того, чтобы поменять город и избавиться от их контроля, а ради знаний и будущей карьеры. Да и остальные родственники отнеслись к моему отъезду достаточно спокойно: все понимали, если в Махачкале у тебя за спиной нет сильного клана, имеющего большие связи в данной профессии, на работу тебе не устроиться.

Через год я закончу институт. Хочу поступить в магистратуру, а, кроме того, я уже прошла конкурс и получила приглашение на работу в Министерство юстиции. Так что моя жизнь в Москве продолжается!

Чего? Схожесть Москвы и Махачкалы, как мне кажется, заключается в том, что эти города очень суетливы, только у меня на родине эта суета какая-то хаотичная, а здесь все работает как часы. Наверное, мне как раз и не доставало этой суетливой размеренности, а еще — простоты.

Менталитет кумыков такой же, как у всех представителей Кавказа — у нас всем все нужно, всех все интересует, а потому тебе все время приходится жить, подстраиваясь под общественное мнение. В Москве же я смогла позволить себе быть чуть более светской, чуть более свободной от условностей. При том, что уклад моей жизни в Москве не поменялся абсолютно – я так же одеваюсь, так же встречаюсь с друзьями и подругами — здесь мне намного легче дышится.

Язык? Знаете, получилось смешно: я свой кумыкский очень здорово подтянула именно в Москве, потому что стараюсь здесь побольше общаться со своими земляками. Зато с чем тут возникают постоянные проблемы, так это с продуктами. Сама я, честно говоря, готовить не очень люблю, потому что у меня мама — повар, который все делает куда вкуснее меня. Но я знаю, что, увы, хорошее мясо в Москве купить крайней сложно — за свежим приходится ездить в халяльные магазины, а сушеное и колбасу нам и вовсе привозят родственники из дома.

Традиционная ли у нас семья? Отец моей мамы был евреем, выросшим в кумыкской семье — от него мне досталась фамилия. Мой папа — стопроцентный кумык. Не сказать, что мы живем полностью по традиционному укладу, но язык знаем все, стараемся соблюдать наши обряды — предсвадебные, свадебные, похоронные, многие другие...

Я знаю, что когда соберусь замуж, выйду если не за кумыка, то обязательно за мусульманина. Я считаю это правильным, потому что у мужа и жены не должно быть разногласий по религиозным вопросам. Вот мой дядя, например, женился на русской, так она приняла ислам. При этом я, клянусь, одинаково хорошо отношусь ко всем.

Когда я только собиралась переезжать в Москву, думала, что здесь меня может многое шокировать, но ничего такого не случилось. Впрочем, некоторое время, нужное, чтобы привыкнуть к тому, что творится вокруг, мне понадобилось. К примеру, мне было сложно принять то, что здесь называют «свободными отношениями».

Или вот этот конкурс красоты «Мисс Россия». Для меня, как для кумычки, совершенно неприемлемо дефиле в купальниках: в нашем обществе всегда пропагандируется скромная одежда, да и вообще женская скромность. Конечно, мы тоже можем раздеться — но только на пляже, а конкурс-то показывается на всю страну! В общем, мое мнение таково: хочешь ходить в купальнике на всех телеканалах, ходи, но только не как представительница своего мусульманского народа, иначе ты создаешь о нем неправильное впечатление. Ведь по каждому из нас судят обо всей национальности.

Аварка

Джамиля Ганиева, 31 год, администратор IT-компании

В Москву из Махачкалы я приехала, в 2007 году, чтобы найти работу. Причем не одна, а вместе с мамой, сестрой и младшим братом.

Это место никогда не было городом моей мечты. Москва напугала меня, еще когда я впервые оказалась в ней как турист в 2000-м. Я тогда сразу подумала, что жить бы здесь не смогла. Однако ж живу тут уже почти 10 лет, хотя до сих пор периодически удивляюсь, как это мне удается.

Впрочем, все это были мелочи по сравнению с соседом по подъезду. Он располагался над нами и ровно в пять часов утра начинал чем-то очень тяжелым — ощущение, что гирей — стучать об пол.

Жил он с мамой-пенсионеркой и, по всей видимости, не работал. Представляете, его мама однажды пришла к нам жаловаться, что мы шумим. А когда я спросила, как мы это делаем, она ответила, что мы постоянно ходим и включаем воду! Потом к нам даже приехала полиция. Представляю, как это выглядело: старушка-божий одуванчик и семья дагестанцев…

Короче говоря, это был ужасный стресс. И еще — был декабрь. Встаешь — темно, сосед стучит, идешь по этому мраку и мерзлому льду на работу, едешь в метро, возвращаешься с работы — опять темно. Я видела солнце и дневной свет только в короткий обеденный перерыв, когда выходила купить себе что-нибудь поесть. Мне казалось, что я — Дюймовочка, попавшая к Кроту, и что мне нужно было попрощаться с солнцем прежде, чем я уехала в Москву.

Я русскоязычный человек, читавший те же книжки, что и мои русские ровесники. Но в Москве я вдруг обнаружила, что вообще не понимаю людей вокруг! Я совершенно не улавливала интонацию: говорит ли человек, к примеру, с иронией или серьезно, злится или шутит…

Или вот еще: однажды на первой работе коллега попросила меня купить ей пирожок. Стоил он рублей шестнадцать. Я купила. Так она вернула мне эти 16 рублей, чем меня просто шокировала! А коллега с другой работы, когда я пропустила ее по своей карточке в метро, стала отсчитывать мне за это 20 рублей (столько тогда стоил проезд). Мне всегда казалось, что за такое брать деньги как-то неприлично…

Еще мне казалось, что в Москве женщины не уважают мужчин, а мужчины — женщин. Да, в Махачкале женщин тоже не больно уважают, но как-то иначе. Например, материться при девушке, если ты ее хоть во что-то ставишь, у нас не принято, а в Москве в этом будто ничего такого и нет. Что же до мужчин, здесь, мне кажется, каждый взгляд и жест женщины кричит: «Да ты вообще не мужик!».

Переехав в Москву, я была наслышана о страшных скинхедах. И все время ждала, что сейчас они придут и начнут бить меня битой по голове… Я так и не увидела ни одного из них, но зато оказалось, что взрослый образованный человек может тут считать нормальным употреблять при мне слова типа «хачи», «чурки». И что ему совершенно все равно, что он меня этим оскорбляет. Я думала, воспитанные люди так не делают.

Что значит «сохранять аварские традиции», я не совсем понимаю. Мне кажется, тут скорее надо говорить о том, что принято или не принято в конкретной семье. О том, насколько важно человеку иметь одобрение этой самой семьи, и как сильно семья готова наказать человека за то, что он выбрал что-то свое, не согласовав с ней. Но сама я с таким не сталкивалась — возможно потому, что в моем поведении мало что изменилось после того, как я приехала в Москву. Мне даже говорили, что я московский акцент не приобрела.

Если уж и вести речь о каких-то переменах, то они заключаются вот в чем: я, наконец, привыкла к Москве, а она больше не отторгает меня. Я нашла другую работу, других соседей и другую квартиру. И, наверно, перестала сама считать себя новичком, вечно виноватым в том, что «его тут не стояло».

Кубачинка

Залина Кишова, 36 лет, художник

Я, наверное, тот редкий человек, который совершенно не стремился в Москву. Но жизнь распорядилась иначе: в 2000 году я приехала сюда из Хасавюрта и, как оказалось, насовсем. Мне было 20 лет, выглядела я на все 16, и это добавляло немало комичных моментов в мою новую московскую жизнь.

Приехали мы с мужем вдвоем и, как водится в кавказских семьях, он занимался работой, а я обустройством нашего нехитрого быта. Временами приходилось довольно-таки непросто. Больше всего меня тяготило отсутствие близких рядом — это сейчас все намного проще, есть видео и мобильная связь, а тогда... Зато с того времени у меня осталось увесистая пачка писем. Родные, друзья — мы переписывались, отправляли друг другу фотографии, посылки, в общем, скрашивали это огромное расстояние между нами, как могли.

Скоро будет 17 лет, как я живу в Москве.

Я добилась успеха в своей профессиональной деятельности, обрела здесь близких друзей. Да, пришлось довольно быстро повзрослеть, научиться быть ответственным и решительным человеком. И еще — гораздо более лояльным.

О разности в воспитании уже много всего сказано. Да, есть то, что меня смущает, но я стараюсь принимать людей такими, какие они есть. Не навязываю им свою позицию. Это борьба с ветряными мельницами, разве не так? Я могу только лишь своим поведением или поступками заявить о себе, о своем отношении к происходящему.