Моё детство исчезло с карты Москвы

На самом деле в книге Вайнеров «Эра милосердия» оригинальная фраза шофёра Копырина звучит так:

— В Зарядье он, сука, рвется. Там есть где притыриться…

Представили? Зарядье. Это там, где сейчас огромный пустырь, а раньше стояла гостиница «Россия». До неё там была целая сетка крутых улиц, тупиков, дворов и проездов, церквей, домов, магазинов, торговых лавок и бандитских притонов. И там, действительно, было, где «притыриться». В дореволюционной России не каждый московский полицейский рисковал даже сунуться в Зарядье — такой это был непростой в криминальном плане райончик. Это был целый мир со своей древней историей и географией, берущей начало аж в XII веке. И в один миг (а по историческим меркам это был миг — какие-то 20 лет, с 1930-х по 1950-е) он был полностью обнулён, стёрт с лица земли. Но это лирическое отступление. Я хочу поговорить о другом районе Москвы, с которым связано моё детство…

* * *

Бескудниковский район — самый сносимый и самый застраиваемый район современной Москвы. Он был присоединён к столице в августе 1960 года и в тот период представлял собой большую подмосковную деревню Бескудниково. Место это старинное, упоминается в писцовых книгах ещё с XVI века. В XVII веке здесь делали кирпич из местной глины, который шёл на строительство многих московских храмов и сооружений, а в XIX-м был целый кирпичный завод. Однако, от той старины ничего кроме названия, да географических признаков не осталось. Сразу за присоединением Бескудниковского района к Москве последовал бум сначала хрущёвского, а затем брежневского индустриального домостроения. Район заполнили хрущёвские панельные пятиэтажки и брежневские 9-12 этажные блочные дома. По большому счёту, ничего выдающегося, в архитектурном плане, район из себя не представлял. Но он остался не тронут более поздним панельным строительством, потому и реконструируется сегодня активнее остальных, поскольку более половины его жилого фонда является морально устаревшим.

Типичныйс уголок прежнего Бескудниковского района Москвы:

Я вырос в этом районе в 80-х годах XX века. Провёл в нём всё сознательное детство и юность. Наш дом был исключительным во всей округе. Он вообще долгое время являлся единственным в Москве, что было необычно для спального района, застроенного типовыми домами. Это был экспериментальный многоквартирный 15-этажный кирпичный дом, построенный по индивидуальному (не серийному) проекту. Он стоял в самом центре существовавшей некогда здесь деревни и был самым высоким в округе:

Забравшись на его крышу можно было увидеть Останкино, Сокольники, Лосиный остров, посёлок Северный и даже дома на Ленинградском шоссе. Наш дом носил неформальное имя — Башня. Так называли его все ребята в районе. С его крыши наш район выглядел, как сплошной лес, в котором торчали крыши домов (высота панельной пятиэтажки ниже, чем среднее взрослое дерево).

Бескудниковский р-н Москвы. Спутниковый снимок 2003 года:

Если вам кажется, что на следующих снимках лесной массив, то вы ошибаетесь — это и есть вид Бескудниковского района с высоты восьмого этажа «Башни» из квартиры моего друга (фото сделаны в июне 2008 года). Там среди деревьев, на самом деле, куча домов:

Вот те же ракурсы, снятые тремя месяцами ранее, когда листвы ещё не было:

Исторически в этих местах испокон были глухие леса. До сих пор сохранилось название местной речки — Лихоборка (самый крупный правый приток Яузы) и название местности, граничащёй с Бескудниково, — Лихоборы. И в детстве мы с друзьями, конечно же, знали каждый закоулок своего «леса», каждый двор, дом, подъезд, каждый гараж, овраг, забор, голубятню; где какие ворота открыты, а где закрыты, но можно открыть, как пройти (пролезть) на территорию того или иного дет. садика, завода, фабрики, где есть «секретные проходы» и «тайные места», на какие крыши можно попасть через подъезды, а на какие через подвалы (да-да) и даже — через крыши других домов. Как и где лучше всего прятаться, где можно оторваться от собак и от милиции. Надо сказать, что район также хранил кое-какие признаки своего прошлого — старые просёлочные тропки, болотистые заросли, остатки старых деревенских домов и – самое нами любимое – заброшенные деревенские яблоневые и грушёвые сады. Это вам не дички какие-нибудь, а самые настоящие сортовые яблоки и груши. И их можно было рвать сколько душе угодно, совершенно не опасаясь сторожей или собак — в то время они уже давно были ничьими.

У речки Лихоборки, в районе её пересечения с Дмитровским шоссе, была огромная колония уток. И самое примечательное, что они не улетали на зимовку, поскольку русло реки в этом месте пересекает тепловой коллектор и вода не замерзает даже зимой.

Утки на реке Лихоборке зимой:

Утки гнездились на чердаках девятиэтажек и весной начинался «уткопад» — утки-мамаши просто сбрасывали новорожденных утят из вентиляционных чердачных продухов и они жёлтыми пуховыми комочками плавно летели к земле прямо на головы прохожих. Потом мамаши собирали их внизу и они дружно чесали гуськом к воде…

После реконструкции Дмитровского шоссе в 2009 году уток не стало видно.

Я не живу в этом районе уже более 12 лет. Лишь заезжаю в гости к маме и сестре. Район, как я уже сказал, активно перестраивается. Ветхие пятиэтажки сносятся, на их месте появляются новые 25-этажные высотки с магазинами, подземными паркингами, новой инфраструктурой. Но во всём этом обновлении и безусловном улучшении есть один факт, щемящий мне душу — ВСЕ перестраиваемые кварталы получают совершенно новую планировочную структуру. То есть, уже не осталось не только домов, в которых когда-то жили все мои школьные друзья, но не осталось тех дворов, в которых мы с ними играли в футбол, нет тех дорожек, по которым мы гуляли компаниями, не стало «секретных проходов» и «тайных мест» — где раньше была непролазная чаща, теперь стоит высотка, а где прежде был дом — стоянка автомобилей и так далее.

Из прежних примет узнаю лишь отдельные чудом уцелевшие могучие деревья, с которыми связаны детские воспоминания, да и те будто стоят теперь не на своих местах. Всё, что составляло географию моего детства, исчезло с лица земли. Нет ни тех мест, ни людей, живших там (все переселены), ни даже прежних маршрутов — всё теперь иное. Единственные объекты, позволяющие осуществить «рекогносцировку детства» — мой старый дом (на звание «башни района» он теперь уже явно не тянет), здание школы, поликлиника да сетка основных улиц. Некогда знакомые до каждого куста кварталы теперь для меня абсолютно чужие. Видимо, так же ощущали себя прежние жители деревни Бескудниково, когда многовековая территория их деревенского детства стала городом и в одночасье изменилась до неузнаваемости.

Бескудниковский р-н Москвы. Спутниковый снимок 2014 года (всего-то 11 лет спустя):

Источник: voronkov-kirill.livejournal.com