Это интервью состоялось за сутки до того, как
Владимир Путин с шумом отправил Ахмеда Билалова в отставку со всех постов – и заместителя председателя Олимпийского комитета России и председателя Совета директоров «Курортов Северного Кавказа». Во время интервью он еще не знал о своей скорой отставке, но тучи над его головой начали сгущаться – ведь именно в тот момент, когда мы беседовали, Владимир Путин инспектировал объекты олимпийского Сочи, и остался недоволен. Некоторые из этих объектов строили компании Ахмеда Билалова.
При том, что к проекту создания туристического кластера на Северном Кавказе у президента особых претензий не было, этот проект теперь тоже будут осуществлять другие люди. Таким образом, этим интервью Ахмед Билалов, по сути, подвел итоги своего руководства «Курортами Северного Кавказа».
- То, как создается туристический кластер на Северном Кавказе, вызывает много скепсиса. Критики проекта говорят, что пока слышно много слов, деклараций, но в реальности, «на земле» мало что делается, и планы сделать из Кавказа «туристическую Мекку» неосуществимы. Есть у проекта уже сейчас какие-то ощутимые успехи, которые могли бы стать ответом на эту критику?
- Вы знаете, при том, что перед нами стоит непростая задача, команда, которая сейчас собралась в «Курортах Северного Кавказа», сделала очень многое. Мы начинали практически с нулевой правовой базы, не имея законов, которые позволяли бы осуществлять такие масштабные проекты. Но мы собрали уникальную команду, создали юридическую базу, сделали новую редакцию закона об особых экономических зонах. За это время наш проект существенно увеличился и изменился. Если сначала он объединял пять курортов, то теперь только горнолыжных курортов – восемь: добавилась Чечня, Ингушетия, Приэльбрусье. Кроме того, правительство поручило нам развивать все Каспийское побережье — порядка 65 километров, от Махачкалы до границы с Азербайджаном. Ну и последнее решение – о включении в туристический кластер Кавказских Минеральных Вод.
- И все это будет построено до 2020 года, как изначально и планировалось?
- На самом деле, сложно сказать, что откроется все. Мы разбили весь проект по этапам. Для нас на первом этапе гораздо важнее создать инфраструктуру, которая позволит развивать эти курорты на протяжении 20-30 лет. Почему в Европе, в каждом поселке у горы, есть курорт? Потому что очень важно наличие дорог, электричества, доступных, недорогих транспортных узлов - железнодорожных, авиационных, автобусных. Без этого ни один курорт развиваться не может. Для нас это важнее, чем просто отчитаться, что мы построили столько-то гостиниц или подъемников. Это мы и будем развивать на первом этапе - до 2020 года. К этому времени мы запустим и практически все курорты. Но вокруг них развитие будет идти еще лет двадцать.
Это как развитие Сочи. Сейчас все критикуют Сочи: много там денег потрачено, мало денег… Но все забыли, что Сочи до недавнего времени был старым советским курортом, где было проблемы с электричеством, не было ни дорог нормальных, ни аэропорта. Конечно, наверное, было бы дешевле построить все в другом месте с нуля. Но тот запас прочности, который теперь, в результате олимпийских строек, есть у Сочи, позволит городу активно развиваться еще лет 20.
- Как предполагалось, государство через «Курорты Северного Кавказа» инвестирует в создание туркластера 60 млрд руб., прежде всего, в транспортную и коммунальную инфраструктуру, а частный бизнес должен финансировать объекты курортной инфраструктуры. Однако до сих пор практически все договоренности о частных инвестициях (в том числе и иностранных) – это не более чем протоколы о намерениях. Получается, бизнес не спешит инвестировать в туристический кластер, и государству приходится тащить весь инвестиционный воз на себе?
- Не могу с вами согласиться, что бизнес не инвестирует. У нас частно-государственное партнерство воспринимается так, что все одновременно должны принести деньги, положить их на стол, и начать их осваивать. На самом же деле, частно-государственное партнерство, на мой взгляд, это партнерство, при котором государство строит опережающими темпами инфраструктуру. А когда она построена, бизнес увидит, что это выгодно и сам туда придет.
Ведь какие альтернативы есть сейчас у крупного бизнеса? Высокодоходные проекты остались только в развивающихся странах с высокими бюрократическими, политическими рисками, там, где есть проблемы с безопасностью. А Европе, других развитых странах нет проектов со 100% доходностью. И бизнес будет делать выбор между тем, чтобы положить деньги в европейский банк за полтора процента или допустим в те же наши проекты с понятными рисками и средней доходностью в 10-20%. Поэтому у нас сегодня проблем с крупными якорными инвесторами нет.
У нас сегодня больше проблем в двух плоскостях. Во-первых, это создание внешней инфраструктуры, почему я обращаю внимание, например, на стоимость авиационных перевозок. И вторая проблема — нам нужно максимально вовлечь в проекты местный малый и средний бизнес. Он создает рабочие места, платформу для социальной и политической стабильности. Крупный инвестор построил там подъемники и пару гостиниц. А для вовлечения большого числа людей нужен транспорт, сельское хозяйство, энергетика, рестораны, и т.д. Для нас важно, чтобы наравне с крупными якорными инвесторами, возможность реализовать свои проекты получил малый и средний бизнес.
- Как сильно мешают проекту туркластера неурегулированность земельного вопроса на Кавказе? В ноябре, например, КСК приостановила все работы по строительству курорта «Эльбрус-Безенги» в Кабардино-Балкарии из-за протестов местных жителей – они возражают против передачи под туркластер местных пастбищ. Похожие проблемы есть и в других точках проекта…
- Знаете, я скажу так: там, где есть сильный руководитель, при всех сложностях все вопросы всегда решаются. А там, где руководитель субъекта хочет поспекулировать на тему национальных отношений и чья земля кому принадлежит, там возникают искусственно созданные проблемы и спекуляции. Все руководители субъектов громко заявляют, что они хотят меньше зависеть от федерального бюджета и развивать бизнес. А когда к ним приходят и говорят, что вот вам инвестиции, давайте делать дело, у них не хватает политического ресурса, чтобы убедить 10% недовольных местных жителей (а по нашим оценкам их именно столько) в том, что это им выгодно. И в итоге эти недовольные наносят ущерб всем остальным.
Хотя есть проблемы объективные. Их две. Есть земля, которая управляется разными уровнями власти: районной, властью субъекта и федеральной властью. И много времени уходит на механизм передачи земли, сначала в кадастр, потом в Министерство экономразвития, потом к нам. Вторая проблема: мы не учитывали большое количество памятников, которые оказались именно в этих местах. В частности в Осетии, Ингушетии, всякие исторические памятники, башни родовые. И, конечно там нет никаких собственников, а таковых нужно определить, прежде чем эти памятники передать, выносить их за пределы зоны. Этим памятникам сотни, тысячи лет, они в разрушенном виде, как установить собственника?
- В некоторых регионах, где планируется строить новые курорты – постоянные проблемы с безопасностью. Возьмите, например, Баксанский район той же Кабардино-Балкарии. За последние пару лет - взрыв канатной дороги, нападения и убийства туристов, обнаружение в Чегете автомобиля с 70 кг взрывчатки и т.д. Это может быть каким-то образом связано именно с перераспределением земельных угодий в пользу туристического кластера? Может, кто-то считает, что таким образом сможет отстоять свое право на землю?
- Я не хочу никаких оценок давать, но скажу следующее: для проектирования курортов мы брали те точки, где минимальный конфликт интересов. Но там, где есть эти проблемы, мы их пытаемся минимизировать, там, где объекты есть, мы их будем, естественно, выкупать. Если там где-то какой-то чиновник дал своему родственнику право аренды на 50 лет и он будет спекулировать и шантажировать, такого, конечно, мы не позволим. Поэтому здесь очень важную роль играет местная власть. Если она сильная и популярная у населения, она объяснит, что это выгодно. А если нет у нее таких возможностей, мне кажется, она должна просто уйти.
Во всяком случае, во Франции есть закон об экспроприации. Там, где проходят горнолыжные склоны и подъемники, фермер должен открывать свои угодья для того, чтобы ими могли пользоваться. Фермер при этом понимает, что он откроет небольшой ресторанчик и получит за это огромные деньги. Людям это выгодно, но не все это понимают. Не мы должны это объяснить, а местная власть. И по моему опыту, когда люди понимают, что они получат взамен, они всегда соглашаются.
Ну и что еще касается безопасности – инвесторы получили от правительства стопроцентные гарантии покрытия тех убытков, которые могут быть понесены из-за вопросов связанных с безопасностью.
- То есть, вы утверждаете, что переговорный процесс там, где есть конфликтные зоны, идет и приносит успехи?
- Опять же, там, где сильная власть - это Ингушетия, Осетия, Карачаево-Черкесия - там вообще никаких проблем нет, только вопросы с памятниками, о чем я уже говорил. В остальных республиках приходится соприкасаться с какими-то одиозными людьми, но я считаю, что это проблема решаемая, не критическая для проекта.
- Вы упомянули чуть выше проблему дороговизны авиаперелетов. Правда ли, что у КСК в планах – создание собственной авиакомпании, которая бы обслуживала южные курорты?
- Безусловно, нас не может устраивать нынешняя ситуация, потому что все авиасообщение в стране и даже в регионе осуществляется только через Москву и Санкт-Петербург, что между городами региона, по сути, нет рейсов, а цены на авиабилеты не помогают привлекать отдыхающих на Кавказ.
У нас нет самоцели создать авиакомпанию. Но мы хотим сделать наши услуги доступными большому числу потребителей. Но сегодня даже если мы будем селить в отели бесплатно, стоимость билета эконом-класса в Сочи иногда приближается к 50 тысячам рублей - это стоимость недельной поездки в Австрию.
И более того, австрийский город Зальцбург, для примера, платит - могу ошибиться в цифрах – около 5 млн евро в год авиакомпании Ryanair, за то что она устанавливает низкие цены на билеты в этот город. А Ryanair за это привозит туда миллион пассажиров в год.
- Ryanair - это лоукостер. Можно предположить, что КСК участвует в создании авиакомпании-лоукостера в России – то, что сейчас активно обсуждаются и авиакомпаниями и на уровне правительства?
- Да, мы отправили правительству предложение по созданию региональной компании или наделению этими функциями одной из существующих компаний. Речь идет о чем? Объединение сетки ЮФО и СКФО и создании порядка 280 рейсов внутри этих двух округов, что позволит перевозить порядка миллиона человек в год. Что касается перевозок из Москвы и Санкт-Петербурга, то надо вспомнить опыт стимулирования авиаперевозок с дальнего востока (государственные дотации пассажирам, что позволяет снизить стоимость билетов – «РТ».). Если мы добьемся, что стоимость билета на кавказские курорты из Москвы и Санкт-Петербурга будет в районе 5 тысяч рублей, это, конечно, сделает нашу туристическую услугу более доступной. Тем более, что турпоток в мире растет каждый год на 7-8%.
- В прошлом году Владимир Путин сказал, что фишкой курортов Северного Кавказа должен быть классный сервис с привлечением местных жителей. Но местные жители ведь не очень хотят работать в сфере туристического обслуживания. Означает ли это привлечение вами людей из других республик?
- Я с этим не согласен, это стереотип. Буквально вчера этот тезис мне озвучил замминистра одного ведомства. А я ему: «Можно встречный вопрос? Много раз, наверное, на Кавказе бывали?» «Да, неоднократно», - отвечает. «Хоть раз было, чтобы вас там не встретили, не проводили? Не потому, что вы замминистра, а просто потому, что вы гость?». Он: «Вы знаете, я много раз еле живой оттуда уезжал, потому что кормили самым вкусным. И всегда принимали хорошо, я получал массу удовольствия».
Так вот если люди это делают даже без денег, почему они не должны это делать, тем более, за деньги? На Кавказе всегда был культ гостя, ему предоставлялось самое лучшее, и еда, и место.
И к тому же... А кто в Сочи работает сегодня? Ну не сочинцы же. И строят не сочинцы. Там, где есть работа, где есть услуга, туда люди и приезжают.
- Чем еще кроме уровня сервиса кавказские курорты могут привлечь туристов?
- На мой взгляд, есть одна важная тенденция в развитии туризма - люди стремятся ехать не в города, они хотят поехать туда, где нет излишков цивилизации, но есть неиспорченная природа, дикие животные, горы. Россия в этом плане обладает уникальными возможностями, огромной территорией, где на сотни километров можно не встретить ни одного населенного пункта. Мне кажется, что в этом сегменте Кавказ будет вне конкуренции. И Эльбрус, и побережье Каспийское, максимально будут востребованы.
- А как вы оцениваете потенциал Каспийского побережья в Дагестане? Ведь всем известны местные проблемы – это и та же безопасность и коррупция и высокие цены. Почему турист поедет в Дагестан, а не в ту же Турцию?
- А почему вы считаете, что на Каспии будут высокие цены? Там более легкий рельеф, чем на Черном море, нет заходящих в море гор, нет железной дороги, которая портит все побережье, поэтому строить проще. Там прекрасные песчаные пляжи, нет какой-то лишней застройки. Проблемы с коррупцией? Понятно, что ее нельзя искоренить полностью. Но если есть руководитель, который хочет с ней бороться, тогда ее влияние будет минимизировано.
Проблема, скорее, в другом, и это касается не только каспийского побережья. Для российского туриста сегодня Турция ментально ближе, чем Сочи, не говоря о Каспии. Почему? Дешевле курорты, сервис лучше, там выросла русская субкультура, нет языкового, визового барьера. Ты в Турции не чувствуешь вообще никаких сложностей. Пока мы не предложим соизмеримую услугу нашему потребителю, сколько мы не будем говорить: «Наши курорты лучше, давайте к нам», они к нам не поедут.
Но все-таки повод для оптимизма у нас есть. Вот если ОАЭ тратят миллиарды долларов на привлечение иностранных туристов (просто потому что у них своего туриста нет), то нам это незачем в некотором смысле. Нас, россиян - 140 млн. Если мы сможем хотя бы 10% этих людей удержать на отдых в своей стране, то заполним все курорты и на Черном море, и на Каспии. Я помню времена, когда от границы с Калмыкией до границы с Азербайджаном на дагестанском побережье не было ни одного свободного места на пляже, и это было не так давно...
