Поездка в Крым по единому билету

1 мая в Крыму с помпой открылся курортный сезон. На полуострове ждут около 3 миллионов туристов из России, что сопоставимо с потоком наших отдыхающих в Турции.

Добраться до Крыма теперь можно по единому проездному билету, который объединяет услуги железнодорожного, морского и автомобильного транспорта.

Спецкор «МК» стала одной из первых, кто испытал это новшество на себе.

«Мы видели вагоны и похуже»

2 мая в 19.07 на поезде №109 «Москва–Анапа» трогаемся с Курского вокзала. Выясняем, что все пассажиры нашего третьего вагона едут в Крым, все по единому проездному билету.

Для первопроходцев, открывающих курортный сезон, выделили видавший виды плацкартный вагон. Всю зиму он простоял в отстойнике и теперь оказался как нельзя кстати. Кран на титане не хочет открываться. Окно болтается на одной петле, кондиционер отсутствует. Вентиляция — сквозь двухсантиметровые щели в рассохшейся раме.

— Вагон старый, но мы видели и похуже. Но вы же на море едете, там и отдохнете, — замечает философски одна из проводниц, чью бригаду из Курска бросили «на усиление» на курортное направление.

Проводники нашему рейсу не рады. Они отработали 15 дней, должны были уйти на выходные, но начальство сказало: «Аврал, проводится эксперимент, надо ехать в Анапу».

Ночью подсаживаются пассажиры, кого не пропустили в Харькове через украинскую границу.

— Купили билет на поезд «Москва–Севастополь». У меня на украинской границе знакомый есть, обещал помочь, но его полномочий не хватило, — говорит 29-летний Антон. — По вагонам теперь ходят сотрудники СБУ. У меня взяли телефон, просмотрели всю базу, перевернули багаж, в рюкзаке искали двойное дно. Ничего не нашли, но вынесли вердикт: «Во въезде на территорию Украины вам отказано».

Проводники одного из российских поездов помогли Антону и другим бедолагам доехать до Тулы, где они купили «единый» до Севастополя.

По дороге ребята узнали, что пассажиров поездов, идущих из Москвы, при въезде на территорию Украины проводники просят опустить на окнах плотные рулонные шторы. Составы «с москалями» постоянно закидывают камнями, можно пораниться осколками.

Наш состав идет вдоль украинской границы, параллельным курсом летит российский военный вертолет. Все понимают: в километрах двухстах идет гражданская война.

Пройдясь по киевскому правительству, все разом начинают говорить о предстоящей керченской переправе. Сарафанное радио донесло: еще пару дней назад в проливе бушевал шторм, чтобы переправиться на другой берег, надо было ждать 9 часов.

— В Керченский пролив, на «передовую», бросили российских военных. Минобороны собирается пустить четыре дополнительных парома. Инженерные войска готовы наладить понтонный мост, — кричат из хвоста вагона.

«Это не автобус старый, это у нас солярка такая»

Позади две ночи и день. 4 мая в 9.30 прибываем в Анапу. На площади перед зданием вокзала нас встречают организаторы с табличкой «Перевозка пассажиров по единому билету». Для тех, кто все-таки проскочил мимо, молодой человек кричит в рупор: «Кто едет по единому билету, подходим к синему автобусу». Берут сначала тех, у кого рейс указан на 10 часов утра. Когда оказываются свободными десять мест, заскакивают и те, кто должен был отправиться в 11.30.

До порта «Кавказ», где нас ждет паром, 94 километра. «Два часа пути», — говорит водитель со сложным именем Мгрдыч Оганович Шахмеликьян.

Система вентиляции воздуха включается только по настоятельной просьбе пассажиров.

Позже понимаем, почему был назван столь большой запас времени. Не успеваем проехать и десяти минут, как автобус, натужно ревя мотором, останавливается.

— Автобус, как в анекдоте, с 1936 года? Почему нам подали сломанную технику? — истерично кричит с места одна из дам.

— Это не автобус старый, это у нас солярка такая, — парирует Мгрдыч.

Готовимся уже толкать наш престарелый автобус-«кореец», как он, фырча мотором, заводится. На горке водитель уже не тормозит. Пахнет жженой резиной, но водитель и ухом не ведет.

Мотор глохнет уже на каждом подъеме. Когда появляется очередная гора, пассажиры дружно кричат: «Давай, раз, два, три…» Когда удается преодолеть подъем, слышится победное «Ура!».

Уже никто не вспоминает о выключенной вентиляции. Лишь бы дотянуть до порта «Кавказ».

На дороге почти нет автомобилей. Зато патрульные машины стоят буквально через каждые три километра. На переносной установке укреплен щит с цифровым экраном. На табло надпись о том, что с 1 мая все грузовые перевозки осуществляются через порт Новороссийск. Груженые фуры и «КамАЗы» теперь переправляются на пароме «Посейдон Экспресс», который вмещает около 120 большегрузов. Время в пути около 9 часов. Прибывает судно уже не в Керчь, а в морской торговый порт Феодосии.

За окном проносятся посадки черешни и виноградники. Красота… Всех приводит в восторг указатель «совхоз «Волна революции».

За поселком Ильич нас тормозят полицейские. Весь проход автобуса заполняют возбужденные люди. Это водители, которые отчаялись дождаться своей очереди на паром, оставили машины на стоянке и теперь собираются переправляться как пассажиры. Начинается «стерильная» зона. Мы катим уже в сопровождении патрульной машины с мигалкой.

Вскоре показывается и очередь из разнокалиберных легковых автомобилей. Она растянулась на добрые четыре километра. На цифровом табло указатель: «очередь ожидания — 15 часов». С детьми до года и беременных обещают пропускать вне очереди.

На обочинах дороги через каждые пятьсот метров стоят биотуалеты, торговые точки, палатки МЧС, «скорые», дымят полевые кухни. Над пластиковыми столами натянут тент с надписью «резерв губернатора Краснодарского края».

За окном тянутся и тянутся машины с краснодарскими, украинскими, московскими, питерскими, ростовскими номерами. Солнце печет нещадно. Около засоленного озерца бродят дети, носятся собаки. Местность голая, укрыться негде. У водителей и пассажиров в очереди отрешенные лица. И вдруг среди всей этой вакханалии слышится: «Любо, братцы, любо…» На сколоченной на скорую руку сцене… поет ансамбль казаков в шароварах и папахах.

Впереди порт «Кавказ», керченская переправа — пуповина, что связывает полуостров и материк. Несмотря на большое скопление полицейских, которые стараются регулировать движение, наш водитель не знает, куда заезжать. Мы пристраиваемся то рядом с рейсовыми автобусами, то сдаем назад. Наконец по телефону сообщают, что нам надо следовать под шлагбаум.

Государственной границы теперь здесь нет. Крым стал территорией России. Но проверка та же, что и раньше. Страж порядка «пробивает» на портативном устройстве наши паспорта. На вопрос «зачем», оптимистично отвечает: «Нам же надо знать, что вы въехали на территорию Крыма. Мало ли что с вами может случиться».

12.15. В огороженном коридоре с сумками и рюкзаками ждем прибытия парома. Оглядываясь на уходящую за горизонт очередь из машин, спрашиваем у сотрудника керченской переправы: «Это только начало мая, что же будет в разгар курортного сезона?». И тут же слышим: «Сейчас ходят три парома — «Керченский-2», «Ейск» и «Николай Аксененко» — и один катамаран. Раньше ходил и «Керченский-1», но два года назад его порезали на металлолом. Скоро должны прибыть «на усиление» еще два парома — с Волги, из Самары, а также из Греции. Последний способен взять на борт сразу 160 машин».

«Ветер больше 17 м/с — переправа останавливается»

С прибывшего из Крыма парома «Керченский-2» выезжает буквально десяток машин и выходит человек 20 пассажиров. Основной поток транспорта и людей идет в Крым.

Грузимся довольно оперативно. На борт заезжает 30 легковушек. Больше наш маленький паром вместить не в состоянии. В 12.30 отходим от берега. Я поднимаюсь в каюту капитана.

— Вся переправа — 4600 метров. Время в пути — 20 минут, — говорит Александр Олегович Сапиро, который, по его собственному признанию, работал на контрактах на дальних морях, ходил на «рыбаках», на океанских судах. — На керченской переправе уже седьмой год. Сменными экипажами по 10 человек работаем по 12 часов, делаем от 12 до 14 рейсов.

Сбои в движении, по словам капитана, случаются только из-за сильного шторма.

— Керченский пролив — своеобразный коридор. Если задует северный или северо-восточный ветер — только держись. При повышении ветра до 17 м/с движение паромов останавливается. Шторма бушуют в основном в зимний, осенний и весенний периоды. Летом паромы, как правило, работают без перебоев.

С высокого мостика видно, как на железнодорожных платформах стоят привезенные военными элементы понтонного моста.

— Я, честно говоря, не представляю, как они в Керченском проливе будут наводить понтонный мост, это все-таки не речка, расстояние значительное, — говорит капитан. — Здесь движение довольно интенсивное, караванами идут суда, их пропускать надо. К тому же в проливе очень сильное течение как в одну сторону, так и в другую.

— Прошло сообщение, что военные вам собираются помочь четырьмя своими паромами.

— Это скорее всего будут десантные корабли. Поток туристов ожидается на самом деле большой. Керченская переправа — фактически единственные ворота на полуостров. Уже сейчас такой поток машин, как бывал у нас ранее только летом. С крымской стороны очередей нет, мы машины забираем буквально «с колес». Все пока едут в Крым. Но скоро покатится обратная волна. Помощь нам, конечно, будет очень кстати.

Года через три от полуострова на материк протянется автомобильно-железнодорожный мост. Но, оказывается, мост через Керченский пролив длиной 4,5 километра и шириной 22 метра был построен еще в 1944 году. Идея принадлежала немецкому министру вооружений и боеприпасов Альберту Шпееру. Мост соорудили уже после освобождения советскими войсками Крыма, используя материалы, которые были подготовлены германской армией. Но уже через три месяца после открытия опоры моста были разрушены льдом, и он был разобран. Оставшиеся опоры этого моста можно увидеть и поныне.

— Крым стал российским. Что-то изменилось в вашей жизни и работе? — спрашиваю у капитана.

— Я этого ждал 23 года. Я родом из города-героя Керчи, все мое окружение об этом только мечтало. И вдруг свершилось! Я самолично поднял на пароме российский флаг.

Форменная одежда пока у экипажа осталась желто-синяя, под цвет украинского флага.

— Сейчас ждем новое обмундирование. Но эмблема «Керченская паромная переправа» останется неизменной.

Замечаю на логотипе год образования переправы — 1954-й. Капитан подтверждает: «В этом году нашей паромной переправе исполняется 60 лет».

В 13.00 прибываем в порт «Крым». При въезде стоят российские военнослужащие, когда пытаюсь одного из них сфотографировать, слышу: «Нельзя, есть специальный приказ главы ФСБ». На рукаве каждого из служивых замечаю эмблему: крымская весна — вежливые люди.

На площади около порта поток туристов, которые прибыли по единому билету, регулирует лично министр транспорта Крыма Юрий Шевченко. Несмотря на то что мы все ранее были занесены в базу и было известно, кто в какие едет города, царит неразбериха. Добрых полчаса нас рассаживают по маршруткам и автобусам. За это время успеваем скупить все вкусные пирожки с картошкой за 35 рублей.

Тех, кто едет в Севастополь, больше всего. Нас рассаживают в автобусе KIA — опять же южно-корейского производства. До места около 300 километров, поедем через Феодосию и Симферополь.

— Дай бог, дотемна прибудем в Севастополь, — говорит водитель чертыхаясь.

Еще час назад Сергей не знал, что погонит по «большому крымскому кольцу». Его в экстренном порядке сняли с рейса. Он родом из Анапы, должен был везти пассажиров в рыбный порт.

В автобусе 45 мест, но он заполнен на одну треть.

Водитель признается, что не знает местных дорог. В то же время у него нет ни карт, ни навигатора. Он долго громко возмущается: «В Анапе солярка стоит 23–27 рублей, а в Крыму все сорок».

Трогаемся в путь. Поражает обилие российских флагов, которые висят на балконах жителей Керчи. За городом видим, как в одном из сел жители перекрашивают водонапорную башню в сине-бело-красные цвета. Магазины сверкают новыми вывесками на русском языке. Надписи вдоль дорог «Спасибо за чистые обочины» остаются на украинском.

На полпути выясняется, что в нашем автобусе есть один человек, который едет в Ялту, и дама, которая купила единый до Евпатории. С галерки раздаются истерические крики: «Время уже пятый час! Не поедем зигзагами! Не будем делать такой большой крюк!»

Водитель вступает в длительные телефонные переговоры. Теперь, когда куплена местная сим-карта, он не так раздражен. Договариваемся, что одного из пассажиров у нас заберут на въезде в Симферополь, другого — на автовокзале в самом городе.

Последний участок пути мы мчимся на всех парах. Сергей не особо притормаживает на крутых виражах. Преодолев «серпантин», удовлетворенно замечает: «Станцевали севастопольский вальс».

На место мы прибыли в девятом часу вечера. На автовокзал Севастополя нас пускать не хотели. Охранник заявил водителю: «У нас с вами не заключен договор», — но из уважения к прибывшим туристам все-таки открыл шлагбаум.

Из Москвы до Севастополя мы добирались с тремя пересадками двое суток. На связку автобус — паром — автобус ушло десять с половиной часов. Было видно, что организаторы старались четко выстроить транспортную логистику. Хорошее настроение не улетучилось. Может быть, все дело было в особом духе города-героя Севастополя? В мелькнувшей за окном Графской пристани, соборе святого Владимира, дурманящем запахе сирени?

Источник: МК