«Предания старины глубокой»: авторская сказка от Перро до Бажова

Рубеж XVIII-XIX веков стал периодом увлечения спецификой национальной культуры, в том числе в таких ее проявлениях, как фольклор, традиционный народный быт и уклад жизни, обыденная национальная мудрость – все те явления, которые легли в основу менталитета той или иной нации. Эта тенденция не обошла стороной и Россию, которая как раз в этот период переживает так называемый «золотой век» культуры, познавая и свои корни, и связь с историческими предками.

Уход от гармоничности и нормативности эстетикиXVII—XVIII вв.еков повлек за собой пересмотр традиционного отношения к Средневековью как к «темным векам». Наоборот, именно этот период стал основой для формирования национальных легенд и преданий, образов народных героев, составляющих неотъемлемый культурный «багаж» знаний представителя той или иной национальности. Стремление найти и предъявить миру свои культурные «корни» и прообразы привело к появлению разнообразных литературных мистификаций, наиболее известным примером которых являются «Песни Оссиана» английского поэта Джеймса Макферсона. Он выдал придуманный самим собой стихотворный текст за якобы перевод с гэльского поэм сына знаменитого шотландского эпического героя Фингала, Оссиана. История, связанная с этим легендарным персонажем, легла в основу четырех главных циклов ирландского фольклора.

Иллюстрация к «Песням Оссиана» Макферсона

Необходимо отметить, что долгое время фольклор бытовал в основном лишь в устной форме и буквально передавался из уст в уста, так и не получая окончательного литературного оформления. Важнейшую роль в сохранении культурных традиций и национальных сюжетов сыграли ученые. Так, благодаря усилиям и литературному таланту Шарля Перро, удалось реконструировать французские народные сказки. В 1697 году был опубликован его сборник сказок «Сказки моей матушки Гусыни», ставший толчком к появлению «моды» на сказки. Немецкие романтики братья Вильгельм и Якоб Гримм. Знаменитые лингвисты и исследователи немецкой народной культуры, они коллекционировали сказки, литературно их оформляя в собственные сочинения, что способствовало не только сохранению фольклорного творчества, но и накоплению солидного материала.

В литературной (авторской) сказке выражены ценности, нравственные нормы и оценки той эпохи, в которой жил сочинитель. В авторской оценке закрепляются и декларируются этические нормы конкретной исторической эпохи, с ее иерархией норм и правил. Потому понимание и принятие определенного набора этических ценностей становится эффективным средством социализации индивида, принципом организации общественной жизни. В них концентрируются желания, стремления, ожидания социальной группы; формируются коллективные представления о будущем, которые становятся критерием оценки существования в текущей исторической реальности. Так, осуществляется своеобразная «светская сакрализация» принципов властного господства и подданнического подчинения, зависимости и свободы, неравенства и социальной справедливости. В ценностях сказочного мира определенная форма общественного устройства предстает как абсолютная норма, ориентируя читателя в реальном мире, где этические нормы рассматриваются как непреложная данность.

Иллюстрация к сборнику «Сказок матушки Гусыни» Шарля Перро

Волшебная литературная сказка формирует особую художественную реальность — своеобразный «магический реализм», способом существования и методом построения которого является метафора, уникальная способность создавать и табуировать явления и персонажей. Неоднозначность метафорического мышления разрушает привычный способ восприятия мира, проясняет первоначальный смысл существующих ценностей и норм. Необходимо особо отметить, что основным компонентом ценностной иерархии сказочной реальности является «счастливая развязка», гармоничный финал как символ утверждения (решительный и отважный эксперимент) свободы в качестве культурной нормы, общественной значимости личности, победы смысла над абсурдом. Магический мир выглядит странным, в нем не действуют привычные причинно-следственные матрицы, или, напротив, старые смыслы теряют устойчивость и привычность в новом смысловом контексте.

В русскую литературную традицию мода на «сказки» входит во второй половине XIX века, в период наивысшего расцвета «николаевской России» и бурного становления идеологии славянофильства. В 50−60-ые годы выходят многочисленные сборники отдельных фольклорных жанров: восемь выпусков «Народных русских сказок» (1855−1863) и «Народные русские легенды» (1859) А. Н. Афанасьева, «Пословицы русского народа» В. И. Даля и т. д. Остановимся на некоторых наиболее значимых литературных сказках и их авторах.

«Аленький цветочек» С. Т. Аксакова

Многие исследователи называют эту сказку русской версией «Красавицы и Чудовища», а сам автор говорил, что пересказал услышанный сюжет: «Я желаю написать такую книгу для детей, какой не бывало в литературе… Тайна в том, что книга должна быть написана, не подделываясь к детскому возрасту, а как будто для взрослых и чтоб не только не было нравоучения (всего этого дети не любят), но даже намека на нравственное впечатление и чтоб исполнение было художественно в высшей степени». «Аленький цветочек» имел подзаголовок — «Сказка ключницы Пелагеи». Крепостная женщина Пелагея работала в усадьбе Аксаковых и, если верить писателю, именно ей принадлежит авторство знаменитой сказки. Нам известны перипетии биографии Пелагеи: в юности она вынуждена была уехать в Астрахань со своим отцом, спасаясь от расправы жестоких помещиков Алакаевых. Возможно, именно в южно-волжской среде она познакомилась с колоритной атмосферой восточных сказок, аура которых особенно заметна в «Аленьком цветочке». Однажды Пелагея узнала, что ее жизнь «перешла» по наследству дедушке писателя Аксакова, а потому она смогла вернуться в родную помещичью усадьбу, где, повинившись и раскаявшись в содеянном, была прощена. Оказалось, что вместе с добросовестной помощницей по дому Аксаковы обрели и необыкновенную сказительницу.

Портрет С. Т. Аксакова

Литературными прототипами сказки Аксакова можно считать повесть Лепренс де Бомон «Детское училище, или Нравоучительные разговоры между разумною учительницею и знатными разных лет ученицами», а также написанную на ее основе французскую комическую Андре Гретри «Земира и Азор». Несмотря на факт подобных литературных заимствований, традиционный сюжет французского оригинала «Красавицы и Чудовища» звучал как настоящая русская народная сказка с традиционными речевыми повторами, зачинами и народными просторечиями: «в тридевятое царство, в тридесятое государство», «думали они три дня и три ночи», «продает он свои товары втридорога, покупает чужие втридешева», «писаная красавица», «тувалет» (в данном случае — «зеркало»), «муравчатый» (т.е. «поросший травой») и др. Что касается символического содержания сказки, то тут тоже прослеживается национальный русский колорит. Так, если во французской версии роза как стержень сюжета играет второстепенную роль, то отечественный аленький цветочек — это центр повествования, материальное воплощение некой мистической тайны, желание обладать которым резко контрастирует с материальными потребностями остальных сестер главной героини.

«Сказы» П. П. Бажова

В литературоведении существует отдельное определение этого жанра авторской сказки — «сказы Бажова». Их характерной чертой является установка на включение слушателей и читателей в совместный с автором-рассказчиком круг. С этой целью формируется особый сказовый язык, в который входят и элементы истории, географии, социологии, мифологии уральских народностей. Руководитель красногвардейских партизанских отрядов в годы Гражданской войны, Бажов в 1924 году возвращается на Урал, где начинает журналистскую и литературную деятельность, занимается изучением истории Урала, собирает фольклорные записи, так называемые «тайные сказы» — устные предания и традиционные легенды уральских горнорабочих.

П.П. Бажов за работой

В 1931 году в Москве и Ленинграде прошла серия обсуждений на тему «Значение фольклора и фольклористики в реконструктивный период», по итогам которых была поставлена задача изучения «современного рабочего и колхозно-пролетарского фольклора». Результатом работы специальной комиссии стало решение издать хрестоматию «Дореволюционный фольклор на Урале», в качестве редактора которой Бажов написал сказы «Дорогое имячко», «Медной горы Хозяйка» и «Про Великого Полоза», объявив их коллективными записями сказов В. А. Хмелинина, которые он слышал в 1892—1895 годах. Фигура Хмелинина (Хмелинин-Слышко, дед Слышко, «Стаканчик» из «Уральских былей») выведена в качестве рассказчика в «Малахитовой шкатулке». Позже, в период усиления литературной и идеологической цензуры Бажову пришлось официально заявить, что лже-авторство лишь прием, и он не просто литературно оформил чужие рассказы, а действительно являлся их сочинителем.

Источник: diletant.media