Священник Яковлев: почти все деревянные храмы в предсмертном состоянии
- Вы руководите добровольческим движением, которое занимается поиском, расчисткой и проведением противоаварийных работ в северных деревянных храмах. Сколько деревянных храмов осталось на Русском Севере?
Мы открываем эти храмы. О них сложно найти сведения в дореволюционных материалах, а в советских этих сведений нет. Нет информации о них и в епархиях. Надо сказать, что наш проект помогает только тем храмам, за которые никто не отвечает, у которых нет священников и которые без нашей помощи неминуемо погибнут. То есть мы помогаем только брошенным храмам.
- Фотографии северных деревянных храмов вызывают восхищение, но не дают представление об их реальном состоянии. Вы можете описать, в каком они состоянии?
— Большинство храмов в очень плохом, предсмертном состоянии, осталось не больше 10 лет до их возможной гибели. Если в советские годы многие закрытые храмы использовались в колхозных нуждах, например, в качестве зернохранилища или склада, что зачастую спасало их от разрушения, то последние 20 лет они брошены и не сохраняются никак, включая памятники федерального значения. Если сейчас не предпринять самых активных действий хотя бы по проведению противоаварийных работ, в ближайшие 10 лет мы можем потерять русскую деревянную архитектуру. Например, Богоявленский храм в деревне Чикинская (Архангельская область, Пинежский район) построен в 1874-1887 годах и сохранился вплоть до куполов и крестов. На фотографии выглядит очень красиво, но в него опасно заходить, потому что всё может обрушиться в любой момент. Или, например, храм Архангела Михаила на реке Онеге (деревня Пачепельда). В него во время Великой Отечественной войны попала бомба. МЧС приняло решение взрывать ее прямо в храме – нельзя было выкопать и вынести ее на полигон. Мы закопали воронку и закрепили крышу, которая от ударной волны сошла со своего места. Вот такое эхо войны, которая приносит разрушения до сих пор.
- Сколько было проведено экспедиций, в судьбе скольких храмов вы поучаствовали?
— Проект существует пять лет. За это время получилось организовать около 70 экспедиций – нашли и описали 120 храмов, в 85 храмах провели разборку мусора и противоаварийные работы. В трех храмах и в трех часовнях проведены реставрационные работы, они восстановлены. Примерно в 10-15 храмах восстановлено или с разной периодичностью совершается богослужение, это тем более радостно, что до наших работ богослужения не совершались, храмы были в руинированном состоянии, туда даже войти было невозможно. Первые два года существования проекта в нем принимало участие 5-6 человек, сейчас участвует уже более 200 человек.
- Как появилась идея ехать в глухие места на Север восстанавливать храмы?
— В Америке и в других западных странах в холлах больших компаний висят портреты их основателей, обычно это солидные люди в дорогих костюмах… У нас тоже есть свой основатель, который нас вдохновил, это дедушка Саша, помор с Белого моря.
Моя супруга-художница и очень любит Русский Север. Однажды, во время очередного путешествия, в одной северной деревне услышала, что на колокольне стучат топоры. Это редкость для русских деревень. Она поднялась на колокольню и увидела 75-летнего дедушку, который восстанавливал эту колокольню в одиночестве. Этот дедушка рассказал свою историю. Он, будучи некрещенным, понял, что после его смерти колокольня рухнет так же, как и соседние с ней храмы, потому что никому до нее не было дела. Он стал ее восстанавливать, желая сохранить эту колокольню для потомков.
Этого дедушку зовут Александр Порфирьевич Слепинин. Мы стали помогать ему деньгами на стройматериалы. Было очень приятно помогать человеку в таком благом деле. Он привлек мужиков и подлатал два деревянных храма. Появилась идея помочь и другим храмам. Нашлись единомышленники, и мы решили организовывать рабочие поездки к деревянным храмам, чтобы хоть как-то привести их в порядок, вынести грязь и мусор из них. Наш проект благословил председатель Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами протоиерей Дмитрий Смирнов и епископ Архангельский Тихон (скончался в 2010 году), в настоящее время мы действуем по благословению митрополита Архангельского и Холмогорского Даниила.
Постепенно количество людей, энтузиастов, и, соответственно, экспедиций выросло. Только этим летом мы провели 25 экспедиций, в результате которых были проведены работы в 32 храмах и часовнях.
Мы проводим в первую очередь противоаварийные работы, которые иногда более похожи на реставрационные, как, например, восстановление куполов храма Святителя Николая (1636 г.), восстановление рухнувшего и заросшего лесом храма Зосимы и Савватия Соловецких (1850 г.) в беломорской деревне Ворзогоры (Архангельская область) или храма Святителя Николая под Каргополем в деревне Преслениха (XIX в.), Крестовоздвиженской часовни (XIX в.) в деревне Калетинка.
Так, благодаря этому простому 75-летнему дедушке Саше, благодаря его неравнодушию к судьбе своих храмов и колокольни, появился этот проект.
- Зачем восстанавливать деревянные храмы в деревнях, где почти не осталось жителей, а иногда нет и самих деревень, только храм в поле?
— Опыт показывает, что когда исчезает деревня, исчезают дома, часто еще остается храм. Храм в деревне — это здание, которое посвящалось Богу, поэтому его делали лучшие архитекторы и плотники, строили не только на несколько десятилетий, но для того, чтобы он достался потомкам. Например, храм в Красной Ляге (Каргопольский район Архангельской области) – на расстоянии 7 километров нет ни одного жилого дома, ни одной деревни, храм стоит в поле, причем построен он в 1655 году.
Но когда исчезает храм, исчезает и частичка русской земли, исчезает уже безвозвратно, это место зарастает деревьями и уже нельзя сказать, что здесь когда-то жили наши бабушки и дедушки. Действительно, незначительное число людей живет вокруг этих храмов. И наши западные соседи, как ни парадоксально на первый взгляд, стараются эти храмы сохранить. Например, финны и норвежцы зачастую делают реставрацию каких-то наших храмов на свои средства, понимая, что им тоже было бы неплохо сохранить для себя ту красоту, которую строили наши предки. Сохраняя храмы, мы сохраняем память о наших предшественниках и отдаем себе отчет в том, что это самые лучшие и важные для души и сердца произведения искусства. Деревянная архитектура есть и в других странах, но русская деревянная архитектура уникальна и по разнообразию, и по конструктивным решениям. Ни в одной стране мира нет такого количества и разнообразия примеров деревянной архитектуры.
- Но все-таки храм — это не музей. Есть музеи деревянной архитектуры под открытым небом – Кижи, Малые Корелы. Почему вы не довольствуетесь ими, а сохраняете храмы на их исторических местах?
— Кижи и Малые Корелы — это собрание незначительного количества храмов. Есть одна особенность, которая признана во всем мире — северные храмы отличаются от всей остальной архитектуры тем, что удивительно красиво и гармонично вписаны в природу, которая их окружает, а в музее они это теряют. Могу засвидетельствовать, это действительно так, и каждый может это проверить. Храмы и дома в искусственных "деревнях" теряют живую связь с жизнью настоящей, с прошлым, со своими корнями, превращаясь в музейный экспонат. Поэтому, если возможно, лучше храму помочь на историческом месте.
- Какие регионы вы затрагиваете?
— В первую очередь это Архангельская область, в которой деревянные храмы находятся в наиболее тяжелом состоянии. Также это север Вологодской области и Карелия.
- Деревянные храмы обладают статусом памятников культурного наследия – федерального или регионального значения – и охраняются государством. Как решается вопрос доступа к ним?
— Если храм имеет статус памятника федерального значения, то для того, чтобы даже провести противоаварийные работы, необходимо разрешение министерства культуры, и во всех случаях мы получаем эти разрешения. Для проведения реставрации необходимо разрешение на создание проекта реставрации. Готовый проект должен быть также одобрен министерством культуры, оно же выдает разрешение на проведение реставрационных работ, которые может проводить только лицензированная фирма. Мы весь этот путь проходим, и сейчас, например, занимаемся реставрацией храма Рождества Христова в Большой Шалге 1745 года.
- Есть ли в вашей организации архитектор?
— Да, мы сотрудничаем с ведущими архитекторами в области деревянного зодчества, как с учеными, так и с практиками. И все, что мы делаем, в первую очередь согласовывается с архитекторами, которые подсказывают, как и что делать, а также контролируют процесс работ. Для командиров экспедиций проводятся специальные занятия. Мы стараемся максимально сохранить памятник культуры, чтобы он не превратился в так называемый новодел.
- Сложно ли добираться до этих храмов?
— Храмы находятся в разных местах, к большинству добраться несложно. Дорога занимает в среднем сутки, и всегда это около тысячи километров от Москвы. Редкие храмы находятся действительно в труднодоступных местах, но и к ним можно добраться, порой только на лодке.
- Вы священник, в вашем движении участвуют только православные?
— Нет, к нам приходят самые разные люди. Но всегда это хорошие люди, внутри которых горит огонь. Люди самых разных профессий, специальностей, много учащейся молодежи, много студентов, в частности из МГУ, где я преподавал, прихожане московских храмов, молодежных организаций московских храмов. Это энтузиасты и романтики из священнослужителей, как, например, отец Ириней, казначей Сретенского монастыря, или игумен Иоанн, ректор Николо-Угрешской семинарии и архитектор по образованию.
Бывают и иностранцы. К нам пришла француженка, Катрин Жюбер, у которой здесь в Москве консалтинговая компания. Она много слышала о Севере и захотела на него посмотреть. Катрин пришла к нам и случайно попала в поездку к храму в честь своей небесной покровительницы – святой великомученицы Екатерины в деревне Усть-Нерманка на реке Мезень. При этом во время работы экспедиции она вела себя не как утонченная уроженка Франции, а как настоящая русская женщина, в платочке, с лопатой, с вёдрами, показывая всем пример трудолюбия. Совершенно нормально выглядела в тракторной телеге, едущей по развезенной колее. Она настолько полюбила этот храм и это место, что старается найти средства на полное восстановление храма.
Экспедиции формируются по принципу, что если у человека нет денег на дорогу, на питание, то мы предоставляем ему эти средства. Первоначально участники наших экспедиций ездили и оплачивали материалы только за свой счет. Затем появился «Фонд содействия возрождению храмов Отечества», который был создан для финансирования нашего проекта. Однако финансирование фонда по большей части осуществляется самими участниками экспедиций.
Было бы хорошо распределить все ждущие помощи храмы между попечителями, чтобы был человек, который стал бы заботиться о конкретном храме. И так иногда получается. Например, в деревне Капустино часовню восстановил директор нашего фонда на свои средства, Сретенский монастырь помогает нескольким храмам на Онеге, и мы с супругой выбрали храм.
- Как реагируют на вас местные жители?
— Сначала местные жители настороженно относятся к приезжим, даже с опаской. Бабушки и дедушки не верят, что люди специально приехали из Москвы. Первые, кто приходит помогать нам, – дети. Затем приходят и их родители. Очень часто бывает так, что мы только начинаем восстанавливать храм, а продолжают уже местные жители сами.
Например, в храме Святителя Николая в деревне Преслениха мы разобрали завалы, вынесли мусор и оставили всего 15 тысяч рублей для того, чтобы поставили леса и начали бы разбор кровли. А местные жители сделали новую крышу, восстановили алтарь.
Кроме того, общение с верующими людьми, особенно с молодежью, положительно действует на местных жителей. В одной деревне, где побывали семинаристы Сретенского монастыря, мне местные жители потом говорили: пусть еще приезжают, с ними как в раю. Это лучшая проповедь, когда ты проповедуешь не словами, а делами.
- Влияет ли храм, находящийся в запустении, на духовное состояние местных жителей только своими внешними архитектурными формами?
— Если храм находится в запустении, он не влияет на духовное состояние местных жителей. Для большинства храмы – бывшие клубы, столовые, склады. А когда мы вычищаем храм, приносим иконы, когда о нем начинают заботиться, он начинает восприниматься как храм, и люди уже совершенно по-другому начинают к нему относиться.
- Все ли храмы оставались в советское время без заботы местных жителей?
— Нет, бывают удивительные случаи. Вот пример бабушки Зои из деревни Калитинка. Она каждый день ходила в деревенскую часовню в честь воздвижения Креста Господня. Иконы из часовни забрали. Осталось только большое распятие дореволюционной работы, которое было вкопано в землю. Очень многие под разными предлогами хотели это распятие забрать. Его просили отдать на реставрацию, предлагали деньги за него, но бабушка Зоя не отдала его никому. И было понятно, что если попытаются его все-таки выкорчевать и увезти, то бабушка Зоя поднимет всех жителей деревни и крест свой они не отдадут. Она ежедневно ходила в часовню. Ей было 92 года, когда мы с ней познакомились. Часовня была уже совсем ветхая. Если из часовни посмотреть на небо, то через доски потолка и крыши небо было видно как через сито. Ступеньки лестницы, ведущей в часовню, прогнили, и бабушка в свои 92 года уже не могла по ним подниматься, она на них ложилась и вползала. Нас так тронуло это знакомство, что, конечно, захотелось, чтобы бабушка Зоя увидела свою часовню восстановленной. Так и получилось. Бабушка Зоя посмотрела, порадовалась и уже потом почила в возрасте 95 лет.
И другой пример. Дедушка Саша, с которого началось наше движение, в советское время год работал председателем колхоза. Он перекрыл крышу разрушенного храма шифером и за это мог "получить по шапке", но все-таки на свой страх и риск сделал это. Благодаря этому храм 1636 года сохранился.
Источник: РИА Новости
Отель Rosa Springs под управлением «Васта Отель Менеджмент» прошел классификацию и получил высшую категорию.
