Дада и сюрреализм в Эрмитаже

В Главном штабе Эрмитажа открылась выставка «Дада и сюрреализм», представляющая коллекцию Музея Израиля

27 ноября 2014 | Искусство

В Главном штабе Эрмитажа открылась выставка «Дада и сюрреализм», представляющая коллекцию Музея Израиля, которая формировалась в течение последних 50 лет в основном из подарков друзей институции. Это не первый совместный проект Израиля и Эрмитажа: прошлым летом в Главном штабе показали выставку про архитектуру Баухауса в Тель-Авиве «Белый город». Обе экспозиции демонстрируют наследие, оказавшееся в разное время вывезенным в Израиль, за пределы охваченной войной Европы. «Дада и сюрреализм» — кочующая выставка, в Петербург она приехала из Будапешта.

Экспозицию открывают «хиты» Марселя Дюшана: «Свежая вдова», «Велосипедное колесо», «Фонтан», «В пользу сломанной руки», «Сушилка для бутылок», «Три стандартные остановки» — все реплики 1964 года. В окружении этих предметов оказываешься будто бы в первой главе учебника по истории искусств. Им даже не откажешь в наличии ауры, созданной, правда, не материалом, фактурой и не прикосновением автора, а неким информационным полем, этими самыми учебниками, словами искусствоведов, преподавателей и собственными робкими институтскими интерпретациями. Более интимно выглядят другие вещи того же художника — к примеру, ассамбляж «Предварительные эскизы и инструменты к стереоскопическому камину», который состоит, среди прочего, из пары 3D-очков с красно-синими пластиковыми стеклышками. Ровно такие нужны, чтобы смотреть шоу Kraftwerk или «Прощай, речь» Годара.

Выставка занимает пять залов, нарратив выстроен хронологически. Все начинается с кубистического полотна «Бал в Цюрихе» Марселя Янко, трехмерного коллажа «Индейская трепанация» Кристиана Шада (он напоминал бы материальный подбор Татлина, если бы не дико яркие цвета) и «Мерных лент» Франсиса Пикабиа — плоскостного коллажа, который с помощью отрезков измерительного прибора словно бы стремится выйти за пределы двухмерности. Продолжают рассказ эксперименты ранних сюрреалистов с техниками: протограффити Виктора Браунера, где художник использует естественные красители на основе кофе и грецкого ореха, а полученный рисунок покрывает воском. Листы с экспериментами в автоматическом письме Андре Масона и игроков в «Изысканный труп». Работы в декалькомании — технике сухой печати, придуманной Оскаром Домингесом. Несколько вещей Макса Эрнста в изобретенной им технике граттажа, объединяющей приемы живописи и графики и отсылающей к экспрессионизму.

Взаимный обмен идеями, обсессиями и фобиями между дада и сюрреализмом происходит в самом последнем зале, где разместились фотографии и фотоколлажи Дюшана, Мана Рэя, Брассая, Ханны Хёх, Макса Эрнста. В самом углу сидит одноногая шарнирная кукла Ханса Беллмера, над которой в специальном ящичке разместилась «Неукрощенная дева» 1964 года Мана Рэя — тоже кукла, но маленькая, как манекены в «Икее», скованная цепями, — мрачная, причудливая перекличка.

О том, зачем смотреть выставку, COLTA.RU расспросила гостей, пришедших на открытие.

Марсель Дюшан. «Вешалка», «В пользу сломанной руки», «Сушилка для бутылок», «Фонтан». Повторения 1964 года. На заднем плане — работы Марселя Янко и Кристиана Шада© Михаил Григорьев / fotokollektiv

Елена Шур

исполнительный директор агентства по развитию международных культурных связей «Петербургский салон»

Эрмитаж много лет налаживает коммуникацию с Израилем. Эта выставка — не первый шаг (и я надеюсь, что не последний) и очень интересный, потому что израильское отношение к современному искусству миру совершенно непонятно. В Израиль были вывезены и там сохранены уникальные коллекции, которые никто не видел, потому что вывозили их обычно, спасая от чего-нибудь. Кроме собрания Музея Израиля здесь представлены частные коллекции, которые сейчас пытаются возродить, и их хозяева не вполне понимают, что будут делать с ними. Коллекционер выступает как хранитель, получает большие финансовые нагрузки, волнуется, что собрание пропадет, — и все равно продолжает его, а когда еще и показывает его публично, этот жест нельзя недооценивать. Я мало путешествовала, поэтому Мана Рэя, например, видела только в интернете, а многих других авторов, представленных здесь, я вообще вижу впервые.

Ирина Карасик

искусствовед, куратор, ведущий научный сотрудник Отдела новейших течений Русского музея

Наверное, это не самая лучшая мировая коллекция — все основные вещи есть в других местах, — но, по-моему, она замечательно сделана, дает интересную картину развития этих двух связанных и разных направлений в искусстве — дада и сюрреализма. В России это особенно важно, потому что мощного аналогичного движения у нас не было, хотя и предвестие сюрреализма, и интерес к нему в 1930-е годы были, по крайней мере, у учеников Малевича. Они все это прекрасно знали, следили за журналами. Современные ученые находят много предвестий дада в нашем искусстве, не говоря о том, что русские участвовали в формировании движения: один из первых вечеров в «Кабаре Вольтер» был русским. Выставка очень интересная, своевременная, ее нужно смотреть внимательно, поскольку здесь очень много вещей, требующих прочтения, сосредоточения, каких-то собственных мыслительных операций. Предметно мне пока трудно сказать, я, несомненно, приду еще раз сюда, а сейчас я уловила общую канву, которая здесь очень хорошо выстроена — в смысле и аннотаций, и всего материала, и каких-то подробностей об отдельных произведениях. Очень интересные коллажи Хёх, Макса Эрнста. В России подобной выставки, кажется, не было: что-то было с Сальвадором Дали, но в основном это принты, были выставки ранних вещей Миро, которые тоже касались сюрреализма, на каких-то сборных выставках появлялись работы ранних сюрреалистов, например, в 1989 году была выставка «Эпоха открытий». Но в фокусе эти явления не показывали.

Две работы слева — в технике декалькомании, справа — работа Виктора Браунера© Михаил Григорьев / fotokollektiv

Александр Боровский

искусствовед, заведующий Отделом новейших течений Русского музея

Мне выставка не понравилась, так что не буду эрмитажных расстраивать.

Олеся Туркина

искусствовед, куратор, преподаватель факультета свободных искусств и наук Санкт-Петербургского государственного университета, ведущий научный сотрудник Отдела новейших течений Русского музея

Марсель Дюшан говорил, что искусство имеет свой возраст, и отводил произведению искусства около 80 лет. То есть, по Дюшану, эти произведения уже должны были умереть, но они пережили свое время. Когда я смотрю на работы Макса Эрнста или Мана Рэя, я думаю, что дада и сюрреализм были связаны с тем, что сейчас называется социальным протестом, выраженным в художественной форме. Это был протест против банальности и норм, которые пытались вводить государство и буржуазное общество. Эта радикальность как раз и продлевает им жизнь, несмотря на заявление Дюшана. Глядя на Беллмера, вспоминаешь все эти чудовищные законы, связанные с цензурой, и понимаешь, насколько искусство способно перевернуть и обыграть их, насколько оно сильнее. Малевич говорил, что искусство гораздо важнее экономики и политики, и это правда. Казалось бы, перед нами произведения из учебников по истории искусств, а как люди их внимательно рассматривают и фотографируются на фоне работ. Наверное, не столько для того, чтобы показать потом свой портрет на фоне Дюшана, сколько потому, что их до сих пор удивляет парадоксальность художественных метафор дада и сюрреализма.

Ханс Беллмер. Полукукла. 1972 (по оригиналу 1939—45)© Михаил Григорьев / fotokollektiv

Дмитрий Новик

журналист, художественный критик журнала «Город 812», журнала «Искусство», газеты «Санкт-Петербургские ведомости»

Искусство начала ХХ века в сознании западной публики давно стало историей и покрылось заметным слоем пыли. Музей Израиля — часть западной музейной системы, поэтому выставка строга и академична. Для студентов продвинутых вузов вроде факультета свободных искусств и наук СПбГУ посещение обязательно. Иное дело, что в России Дюшан со товарищи по-прежнему не прочитан, не считан, не понят. И, боюсь, останется таковым надолго. Но не будем спешить с обвинениями. Когда вокруг сплошной дада с элементами жесткого сюра, несправедливо требовать от нашей публики иной реакции.

Олег Маслов

художник

Многие представленные здесь работы я видел только в книжках, но кое-что — и в реальности: повторения Марселя Дюшана есть в разных музеях Франции. На этой выставке показаны и оригиналы, и повторения. То, что висит в первом зале, — «Сушилка для бутылок», лопата — «В пользу сломанной руки» и писсуар — Дюшану было, безусловно, нетрудно повторить. Стоило как следует покопаться на блошиных рынках. В 1960-е годы он одарил многие музеи собственными репликами. Я не думаю, что произведения Дюшана утратили свою ауру, будучи повторенными: они все-таки были честно утеряны и так же честно найдены для той первой выставки дадаизма.

Марсель Дюшан. «Велосипедное колесо» и «Свежая вдова». Повторения 1964 года

Марсель Дюшан. «Вешалка», «В пользу сломанной руки», «Сушилка для бутылок», «Фонтан». Повторения 1964 года. На заднем плане — работы Марселя Янко и Кристиана Шада