Трудности перехода

РЖД стало мишенью громкой общественной критики. После смерти 25-летней девушки под колесами поезда на подмосковной станции Салтыковская госмонополию обвинили в «смертельной» экономии: тысячи людей гибнут на железной дороге, а безопасные переходы не строятся. Корреспондент  отправился в Балашиху, чтобы попытаться перейти пути по правилам и разобраться, экономит ли РЖД на нашей безопасности.

— Цветы уже кто-то унес. Друзья вчера приезжали, положили, а их уже нет, — Сергей С­оболев, сотрудник радиостанции «Коммерсантъ FM», смотрит на светофор на междупутье платформы Салтыковская.

В 9.29 18 января 25-летнюю ж­ену Сергея Елену, спешившую на электричку в Москву, сбил э­кспресс «Спутник». 

Месяц спустя Соболев опубликовал на своей страничке в Фейсбуке обращение к РЖД и администрации города Балашихи, в котором обвинил их в смерти не только своей жены, но еще и 20–25 людей ежегодно: у платформы давно хотели построить под- или надземный переход, но этого никто так и не сделал.

Кампания против РЖД в соцсетях набрала такую силу, что железнодорожной монополии пришлось ответить. По ее версии, п­ереход оборудован по всем правилам безопасности, женщина шла на красный свет, а гибнут на станции каждый год не 20–25, а 4–5 человек.

Оправдавшись за одну смерть (о том, насколько убедительно, чуть ниже), РЖД, однако, забыло ответить на главную претензию — об экономии на безопасности людей. Ведь по всей стране под колесами поездов в год гибнут 2–3 тысячи человек.

Платформа смерти

Железная дорога разделяет Салтыковский микрорайон Балашихи пополам. С одной стороны жилой массив, с другой — школа, поликлиника, администрация. Путей всего три: два под электричку и третий, проложенный в 2010-м, — под скоростной «Сапсан» до Нижнего Новгорода. Движение на станции очень напряженное: только электричек из Москвы на платформе ежедневно останавливается 74 штуки, плюс электрички в Москву, пассажирские составы, скоростные «Сапсаны» (4 в день) и «Спутники» (28 в день), идущие здесь на скорости 100–120 км/ч.

— Я здесь живу уже больше тридцати лет и могу вам сказать: очень много людей погибает. Очень, — говорит пенсионерка Марина Владимировна, бывший продавец продуктового магазина № 6. — Пару лет назад я стояла на платформе и увидела на путях бабушку. Стояла она, стояла, а тут как черт дернул — решила перейти, хотя поезд уже подъезжал. Я стала ей орать жутко, л­юди вокруг испугались, такое у меня было лицо. И тут я вижу, что она не успевает, отворачиваюсь, чтобы не смотреть. Ей повезло — оторвало ноги.

Местные жители знают, что здесь постоянно гибнут люди, но все уже привыкли — переходить железную дорогу все равно как-то надо.

 Проблема в том, что перейти ее у платформы Салтыковской по правилам гораздо сложнее, чем нарушая их, даже если очень стараться. Смотрите сами. Здесь три пары светофоров для пешеходов — два для перехода через пути под электрички и один для перехода через скоростную колею. Понять, куда идти можно, а куда нет, с первого взгляда нереально: если должен пройти скорый, один светофор горит красным, два других — зеленым. И наоборот. Причем два из трех светофоров такие старые, что лампочки еле светятся, и непонятно, каким светом.

Да еще скользко — асфальт покрыт толстенной коркой льда, а в часы пик у путей не очень много спешащего народа. Сирена, напоминающая взбесившийся велосипедный звонок, начинает завывать за пять минут до прихода поезда и отключается через полторы минуты, то есть чаще р­аботает, чем молчит. Поэтому на нее никто уже не обращает внимания. И вот стоишь ты, мозг выносит от ее воя, а идти тебе всего ничего, да и все вроде идут…

Перейти дорогу правильно я все-таки умудрился — и даже остановил женщину, которая, не обращая ни на что внимания, уверенно ступила на пути.

РЖД экономит

Поднятая Соболевым информационная волна открыла много новых фактов. Например, на станции Павшино в Красногорске есть переход еще хуже: там нет вообще ничего, кроме гнилого дощатого настила между рельсами. Год н­азад на станции Трехгорка погиб тхеквондист Анатолий Голованов, который должен был принять участие в юношеских Олимпийских играх. Причина — ограниченный обзор на обычном п­ереходе. Таких примеров много, по статистике самого РЖД на путях каждый год гибнут тысячи людей (см. справку).

Но при этом основную причину компания видит не в отсутствии нормальных переходов, а в  невнимательности самих пассажиров. «Большая часть граждан, получивших травмы, находились в состоянии алкогольного опьянения», — объясняет печальную статистику один из ее пресс-релизов.

Кстати, накануне запуска «Сапсанов» между РЖД и правительством Москвы существовало с­оглашение о строительстве многоуровневых переходов и переездов. Расходы предполагалось поделить пополам. Но «Сапсаны» запустили, а переходов так и нет.

После очередной трагедии на Салтыковской подмосковный губернатор Андрей Воробьев ­п­о­обещел посетить переезд, разобраться, почему там каждый год гибнут люди, и выделить на строительство нормальных п­ереходов и развязок «десятки миллиардов рублей». При этом речь о софинансировании со стороны РЖД уже не идет. Это обычная практика. В Ленинградской области, например, строительство путепроводов над железной дорогой в ближайшие годы будет финансироваться так: по 40% из федерального и областного бюджетов и лишь 20% — от РЖД.

На самой Салтыковской переход вроде бы тоже построят. Местные власти пообещали, что во втором-третьем квартале начнут его проектировать. Сергей Соболев чиновникам не верит, говорит, что аналогичные заявления балашихинская администрация делала и несколько лет назад. Он собирает обращения от родственников других п­огибших на Салтыковской и н­амерен идти в суд.

Переход здесь и правда нужен — за несколько часов, проведенных в Балашихе, мы хоть и держали в уме, что переходить надо аккуратно, в какой-то момент невольно приняли местные правила игры. Посмотрели налево-напра­­во и уже собрались пойти на красный, но кто-то крикнул: «Куда поперли?! Поезд едет!» И поезд промчался мимо.

Источник: Русский Репортер