Без «Ста лет одиночества»

Вчера, 17 апреля, на 88-м году жизни скончался колумбийский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе, представитель латиноамериканского «магического реализма». Всего несколько дней назад его выписали из госпиталя в Мехико после лечения от пневмонии.

На его родину съезжались тысячи туристов со всего мира в поисках загадочной деревни Макондо. В Колумбии даже предлагались маршруты по местам произведений Маркеса.

«Второсортный киносценарий»

Критики причисляли Маркеса к «магическому реализму» — течению, зародившемуся в Латинской Америке и соединившему в себе реальную историческую повествовательную канву с элементами сказки, галлюцинаторными снами и фольклором. Главной идеей Маркеса была задумка написать «тотальный роман», в котором фантасмагорические детские воспоминания переплелись бы с реальным историческим опытом и архаичными, общими для всех культурными образами.

«22 тысячи квадратных километров без единой рекламы кока-колы!» — именно так назывался очерк 30-летнего колумбийского кинокритика и репортера Габриэля Гарсии Маркеса со Всемирного фестиваля молодежи и студентов в 1957 году. Успешный журналист из газеты «Экспектадор», он к тому моменту уже написал свое дебютное произведение — повесть «Палая листва», которая не была замечена читателями. Но через четыре года у него выйдет книга «Полковнику никто не пишет»: ее заглавие станет крылатой фразой, а само произведение — началом большой славы самого известного писателя Латинской Америки. Начало пути легким не было: историю об экзистенциальном одиночестве, из которой через шесть лет вырастет знаменитый роман «Сто лет одиночества», Маркес переписывал девять раз и называл второсортным киносценарием.

Этим романом и стали «Сто лет...» (1967) — вечно повторяющаяся история одного семейства, происходящая на фоне исторических событий в Колумбии.

Слово «одиночество» (которое повторил президент этой страны Хуан Сантос, узнав о смерти своего великого гражданина) стало для Маркеса ключевым.

Роман «Осень патриарха» (1975) об одиночестве власти, которая конструирует мир, основанный на насилии, стал следующим переломным этапом его творчества.

Здесь центральная для Маркеса фигура диктатора — «одинокого утопленника в лунном мире своих сновидений» — разрастается до вселенских масштабов.

Совмещая фантазии и реальность

В 1982 году Маркеса удостоили Нобелевской премии с формулировкой «За романы и рассказы, в которых фантазия и реальность, совмещаясь, отражают жизнь и конфликты целого континента». В своей нобелевской речи, озаглавленной «Одиночество Латинской Америки», Маркес говорил об обособленности этой части света — искусственного мира, оторванного от общечеловеческой истории.

Несмотря на это, именно Маркес, кажется, сделал для преодоления этой изоляции едва ли не больше всех: будучи верным сыном своей страны и культуры своего народа, он смог стать на мировой культурной карте чрезвычайным и полномочным представителем всей Латинской Америки разом, после Борхеса и Кортасара закончив дело формирования единой латиноамериканской литературы.

Ни мир, ни родная Колумбия в долгу старались не оставаться. Власти городка Аракатака, в котором он родился и рос, решили переименовать населенный пункт в Макондо — по вымышленному топониму, в котором происходит место действия «Ста лет одиночества».

Жить, чтобы рассказывать о жизни

В России Маркеса в 2012 году наградили орденом Почета, а сам год объявили годом Маркеса — великого колумбийца любили и печатали и в позднем СССР, и в постсоветской России.

В том же году вышел русский перевод книги «Жить, чтобы рассказывать о жизни». Писатель, говоривший о выборе пути — личного, исторического, метафизического, — признавался:

«Я как те народные куэнтерос, что не могут жить, не рассказывая постоянно что-нибудь…

Для нас реальность — это не только то, что произошло, но также — и главным образом — та, другая реальность, что возникает в результате самого рассказывания». Даже в мемуарах Маркес смешивал вымысел с реальностью: книга воспоминаний в какой-то момент начинает казаться самостоятельным «магическим романом». «Жить…», в котором Маркес так и не добирается до истории создания «Ста лет одиночества», должна была стать первым томом мемуарной трилогии. А теперь — станет единственным.